Всего лишь полностью раздавлен - Софи Гонзалес

Наступал вечер самой последней среды августа, когда я понял, что Дисней уже давно врет мне по поводу «жили долго и счастливо».

Потому что, видите ли, мое «долго и счастливо» длилось уже четыре дня, а принца нигде не было видно.

Он исчез. Пропал.

– Я точно никогда тебя не забуду, – говорил он.

– Мне кажется, я никогда не был так счастлив, – повторял он.

– Пожалуйста, не теряйся. Мне надо еще раз тебя увидеть, – просил он.

Тогда почему я сидел здесь, за кухонным столом, и стучался головой о метафорическую стену, взвешивая за и против и решая, послать ли ему очередное сообщение?

Да, я понимаю. И если я отправлю еще одно, то оно будет третьим подряд. Да, это смахивает на паранойю. Но я могу логически все объяснить. Первое сообщение, которое он проигнорировал, я послал в ответ на его собственное, которое получил в субботу вечером. Он пожелал спокойной ночи, и я сделал то же самое. Конец разговора. Он не должен ничего отвечать. Поэтому я вряд ли мог это учитывать.

Второе сообщение, которое я отправил, вроде как и не требовало ответа.

Он же мог проверить телефон по пути домой, улыбнуться и даже не подумать о том, что ему надо ответить, правда? Строго говоря, в том сообщении не было вопроса, поэтому такое возможно. Или он прочитал его, наполовину написал ответ, а затем на что-то отвлекся.

Например, на пожар. Или вторжение инопланетян.

На четыре дня.

Да и вообще, если задуматься, мне следовало еще раз ему написать. В спокойной, непринужденной, совсем не отчаянной манере, естественно. Но уже с вопросом. Чтобы, если он опять увидит послание и не ответит, я точно знал, что он меня игнорирует.

Ладно. Я справлюсь. Ничего такого тут нет. Просто один парень писал другому. Тому, кто знал все мои секреты, целовался со мной в течение почти семи недель и… Видел. Меня. Голым™.

Парню, который убедил меня, что я ему очень, очень нравлюсь.

Парню, которого, надеюсь, похитили чертовы инопланетяне.

Поэтому некоторая навязчивость с моей стороны вполне оправданна. До тех пор, пока она не выглядела навязчивой, конечно же.

Все просто. Ладно. Погнали.

Нет. Стираем. Слишком похоже на запланированное.

Что я? Предложение никак нельзя закончить.

– Олли. У тебя есть секунда?

Я подскочил настолько сильно, что чуть не нажал «Отправить». И, будем честными, если бы я это сделал, то мне можно было бы сразу броситься в озеро. Я старался не выглядеть слишком нервным, когда мама села на деревянный стул возле меня. И стер недописанное сообщение. Просто на всякий случай.

– Мм… ага. Что стряслось?

О нет. У нее – тот самый взгляд.

Моя первая мысль была о том, что это случилось. Тети Линды уже нет в живых. Я затаил дыхание. Прям буквально. Как будто, если бы меня застукали в этот момент, то все оказалось бы правдой и наша семья рухнула бы со своего шаткого пьедестала, стоящего на краю пропасти под названием «рак».

В конце концов, именно поэтому мы изначально и примчались в Северную Каролину, когда здоровье тети Линды ухудшилось, и ей нужно было какое-то время, чтобы расслабиться, встретиться с родственниками и насладиться жизнью. Разумеется, моя семья хотела ее увидеть, поэтому мы и прибыли к ней сюда, к озеру, и это было самое дальнее место, куда она могла без вреда для себя отправиться в отпуск. Я уже много лет не уезжал из Калифорнии на такой длительный срок, поэтому был только за. Меня назначили неофициальной, неоплачиваемой, не жалующейся (но только потому, что они чертовски милые) няней для ее детей, и мы арендовали дом по соседству. Все складывалось хорошо. Даже прекрасно. Лучшее лето в моей жизни, сказал бы я.

Но оно уже заканчивалось, и его конец не мог быть идеальным. Просто не мог.

– Что ж, дорогой… – начала мама.

Умерла. Умерла. Умерла.

– Тетя Линда…

Умерла.

– Ну… сам понимаешь, дела у нее не очень. Ты очень ей помогал летом, но дядя Рой совсем выбился из сил, стараясь заботиться о детях и Линде, а из-за платы за лечение нанимать няню для них будет чересчур дорого. Не говоря уже обо всем остальном, с чем им сейчас не помешает помочь. Она – моя сестра. Я хочу быть с ней рядом.

Стойте. Значит, тетя Линда не ушла из жизни? Меня накрыло столь сильное облегчение, что я, не способный сосредоточиться из-за счастливого головокружения, чуть не пропустил следующие мамины слова.

– Мы с твоим отцом решили какое-то время сдавать наш дом в аренду. Год или около того. Нам есть где пожить в Коллинсвуде. Всего в нескольких улицах от жилища Роя и Линды. Мы поедем на следующей неделе в Сан-Хосе, чтобы забрать свои вещи и на время со всеми попрощаться. Ты вернешься сюда как раз к началу учебного года.

Стойте, что? Что, что и что еще раз?

– Мы останемся… тут? Правда? В Северной Каролине?

Но мы должны на следующей неделе поехать домой. Как мы могли вернуться сюда?

Мама пожала плечами. У нее были мешки под глазами (голубыми, глубоко посаженными), а легкий черный кардиган она надела наизнанку. Бирка, кротко торчащая из бокового шва, прошуршала, когда она уронила руки вдоль тела.

– Олли, у нас нет выбора.

– Но… а ты… можно мне остаться дома, а вам – здесь?

Вообще-то, чем больше я об этом думал, тем логичнее казалось подобное решение родителей. Однако то, что мне понравилось летом играть в няньку, не означало, что мне хотелось бросить все и сделать эту роль постоянной.

– Да, вероятно, это сработает. Я могу наводить порядок в доме и ездить туда, куда надо. И самостоятельно оплачивать счета. Возьму дополнительные смены в магазине. Я потом приеду, если вы тут надолго задержитесь, но… мам, ты ведь понимаешь, наша группа. И ребята. Я не…

Мама оперлась локтями о стол и легла лбом на ладони.

– Олли. Пожалуйста. Не усложняй.