Черное Рождество - Наталья Александрова

Напрягая последние силы, Борис греб к берегу, одновременноследя за тем, чтобы лицо Алымова было все время над водой. До каменистого пляжаоставалось метров сто, но силы были уже на исходе. Борис почувствовал, что ещеминута – и он потеряет сознание… Горизонт начало затягивать туманной обморочнойпленкой, ноги сделали последний бессильный рывок и ушли под воду… и коснулиськаменистого дна. Борис встал на ноги и перевел дыхание. Он доплыл! Доплыл! Идотащил Петра…

Он шел к берегу по грудь в воде, спотыкаясь на скользкомнеровном дне, но это был уже берег, они не утонут. Вода была ему уже по пояс…по колени… Легкие прибойные валы догоняли его и играючи били под колени,стараясь повалить, а он был так слаб, что действительно чуть не падал. И Петрастало тащить тяжелее. Наконец он вытащил его на берег, оттащил от воды и рухнулрядом. Окоченевшее тело отказывалось служить, слабое мартовское солнце почти несогревало. Надо было что-то делать – двигаться или развести костер, но сил небыло ни на что.

Переведя дух, Борис приподнялся на ноги и огляделся. Берегдальше довольно круто уходил вверх, осыпаясь. Дорога к пристани проходилаповерху, но никаких звуков не было слышно – либо слишком далеко, либо у Борисазаложило уши. Самое разумное было пройти по берегу и поискать какое-нибудьукрытие – пещерку, чтобы развести там костер. Еще в походе Петр раздобыл где-тометаллическую коробочку, где хранил спички. Борис надеялся, что с ними ничегоне случилось, в противном случае следовало осознать, что Господь Бог отвернулсяот них навсегда, потому что, мокрые, на холодном ветру они продержатся недолго.Он посмотрел на друга, лежащего без сознания на песке, и понял, что тащить егов неизвестность нет сил. Борис решил сам обследовать окрестности, а потомвернуться за Петром. Сапоги были рваные, так что вся вода вылилась из них.Борис на себе кое-как выжал воду из одежды и, пошатываясь, направился кблизлежащим зарослям непонятных кустов. Пройдя несколько шагов, он заставилсебя вернуться и подтащить Алымова ближе к кустам – так одиноко лежащая фигураменьше бросалась в глаза, если бы кто-то сверху вздумал разглядывать берег.

Красная конница пролетела в Новороссийск подобно смерчу,сметая все на своем пути. Буденновцы рубили нещадно белую сволочь, тем некудабыло отступать – дальше только море. Победа была полной и окончательной, бойцамБуденного никто не оказывал особенного сопротивления.

Следом за конницей подходили к Новороссийску пешие части.Были они нестройны, шли отдельными отрядами, в общей неразберихе многие бойцыотставали от своих и брели в сторону города самостоятельно, делая это не беззадней мысли: в обстановке общей анархии они норовили пограбить мирноенаселение либо же прихватить имущество отставших белых.

По дороге, что проходила верхом вдоль берега моря, шли двоекрасноармейцев: немолодой, прихрамывающий дядька, а с ним – вертлявый, щуплыйпарень, похожий на подростка. На дороге, обычно оживленной, сейчас было пусто.

– Жрать охота, дядя Силантий! – нарушил парень затянувшеесямолчание.

– Иди уж! – угрюмо прикрикнул Силантий. – Из-за твоей жратвыот своих отстали.

Это была чистая правда. Еще утром командир послал их соСтепкой за патронами. И вот когда они ехали на повозке, сидя поверх ящиков,Степка, вместо того чтобы погонять лошадь, дабы успеть к своим, пустился шаритьпо близстоящим у дороги домам в надежде найти чем поживиться и наткнулся набеляков. Что уж они там делали – хоронились до темноты либо спарывали погоны, атолько шарахнули из избы залпом, убили лошадь да самого Силантия задели в ногу.Поганец же Степка не пострадал, только потерял винтовку, когда бежали от того места.

Рана у Силантия была легкой, кость не задета, но все равноидти было трудно, к тому же он с горечью думал, как будет рассказыватькомандиру, что потерял патроны, и что тот скажет ему в ответ.

Степка шел налегке и вертел головой по сторонам.

– Эх, я бы сейчас молока… целую крынку выпил! – вздохнул он.– С калачом…

– Что тебе все неймется, – заворчал Силантий, – что ты всеегозишь… Сказано – идти в город, значит, нужно идти не задерживаясь. Если бы неты, уже давно у своих были бы да еще патроны доставили.

– Да зачем они теперь, патроны эти? – беспечно махнул рукойСтепка. – Когда мы город без боя, считай, взяли.

– Мы! – хмыкнул Силантий. – Горазд ты за других говорить.

Он видел Степку в бою и знал, что тот был трусоват и норовилспрятаться за спины товарищей. Степка подошел к самому обрыву и загляделсявниз.

– Дядя Силантий! – закричал он вдруг, не обращая внимания наворчание своего напарника. – А ведь там кто-то лежит.

– Ну и что, что лежит? – откликнулся Силантий. – Мало липокойников вокруг…

– А ведь это офицер, золотопогонник, – пробормотал Степка.

– Море на берег выбросило, – согласился Силантий.

Степка уже спускался вниз на четвереньках. Силантий знал,что Степка был жадный и вечно шарил по карманам у трупов в надежде найти чемпоживиться.

– Я тебя ждать не буду! – разозлился Силантий и поковылял подороге.

Степка подошел к мертвому офицеру и ногой перевернул его наспину. Человек застонал.

– Дак он живой? – вслух удивился Степка.

Он быстро обшарил карманы беспамятного человека, но нашелтам только металлическую коробочку со спичками, да на шее висел на золотойцепочке нательный крестик. Когда он дернул цепочку, офицер застонал сильнее ичто-то пробормотал.

– А у меня и винтовки нет, чтобы тебя прикончить! –расстроился Степка. – Дядя Силантий! – крикнул он, но никто не отозвался,потому что Силантий хоть и слышал, так как не успел уйти далеко, но сильноразозлился на Степку.

Степка сделал шаг в сторону в надежде найти какой-нибудькамень, чтобы не оставлять в живых классового врага, и тут из кустов бесшумновыскочил кто-то страшный, обхватил Степку сзади и приставил нож к горлу.

– Зови товарища, – прошептал он Степке в ухо.

И поскольку обалдевший от страха Степка не сумел выдавить изсебя ни звука, тот легонько царапнул его ножом по горлу.

Борис не успел уйти далеко и услышал голоса. Он подкралсятихо, прячась за кустами, и успел вовремя, пока Алымову не причинили вреда. Онне колебался, руки сами схватили маленького вертлявого красноармейца, похожегона подростка, и приставили нож к его горлу. На дороге никого не было, следовалосрочно разобраться с этими двумя и уносить ноги, до того как подойдет ещекто-то.

– Зови! – прорычал он, чувствуя, как нож процарапал кожу нагорле.

Очевидно, Степка тоже это почувствовал, потому что заорал несвоим голосом: