Книга покойника - Янина Забелина

Она протянула Графу вырезку из газеты, которая выглядела так, словно ее носили в бумажнике. Отмеченное сообщение гласило:

Затем следовал адрес дома, расположенного у фонтана «Самсон».

– Я подумала, что эта вырезка хранилась в бумажнике господина Мартинели, – продолжала госпожа Шафер. – Он мне говорил, что снял на лето квартиру в Берне. Еще на дне ведра я нашла конверт с адресом. Его написали с ошибкой, потом исправили и выбросили. Наверное, это ведро в качестве мусорной корзины. Уезжая, они все вытряхнули в печь, а эти бумажки прилипли ко дну. Они были в грязи и пыли, поэтому их не заметили. Конверт я выбросила.

– Честное слово, Лидия, вам, кажется, совсем не нужна помощь, – восхищенно сказал Граф, забыв о формальностях. – Вы в состоянии сами найти вашего знакомого. Но почему же вы выбросили конверт?

– А зачем его хранить – ведь в газетной вырезке был адрес.

– Но именно конверт является лучшим доказательством, что господин Мартинели вернулся на свою квартиру. Вам следовало написать. Лучше, конечно, звонить, но, вероятно, телефон в доме отключен по случаю войны.

– Но мне так и не удалось связаться с ним! – воскликнула госпожа Шафер. – Писать мне не хотелось. Вдруг он в самом деле забыл обо мне и об этой книге. Зачем же навязываться. Но мне все же казалось, что Шекспира-то надо вернуть. Я решила, что позвоню ему, когда вернусь в Берн. Ну вот, приехала я пятнадцатого числа и на почте набрала номер. Представляете, там телефон не отключен! Господин Мартинели живет в арендованных апартаментах, но у него отдельный аппарат, а соединить меня с той квартирой не могут.

– Интересно. Вероятно, в доме обосновался кто-то из чиновников или армейских – вот связь и есть. А коммутатора, похоже, нет. Или они экономят на телефонистке. А может, номер вашего знакомого не связан с телефонной системой дома. Или он – добропорядочный гражданин, живущий по законам военного времени.

– Мне что-то такое и наговорили. Посоветовали воспользоваться услугами почты. И наотрез отказались передавать устное сообщение!

– Почему же?

– Тот тип, что поднял трубку, заявил, что это не входит в его обязанности. И я почувствовала себя муравьем, пытающимся своротить громадные камень.

– Да, задачка. Но, должен сказать, ваш знакомый, вероятно, просто не хочет общаться с внешним миром.

– Он одинок, это верно. И все же у меня создалось впечатление, что его изолировали намеренно.

– Но вряд ли Шмид тому виной. В Шпице же Мартинели пользовался полной свободой? Он мог бы прогуляться до станции и уехать на поезде в любую точку страны, пока Шмид занимался покупками.

– Как бы то ни было, я не стала отсылать книгу. А вдруг она попадет в руки Шмида? Господин Мартинели не хотел, чтобы тот знал о наших беседах…

– А вам не приходило в голову, что господин Мартинели скрывал от Шмида всех своих знакомых?

– Может, и так… Но меня насторожили помеченные строфы и комментарии на полях книги.

– Какого рода?

– Не знаю. Стертые слова. Их толком не разобрать. В общем, книгу я не отослала. Думала, как-нибудь вечером рискну заявиться и попробую передать томик владельцу. Даже и через третьи руки… Но ехать туда лично мне очень не хотелось. Наконец, в прошлую среду после работы я опять позвонила, чтобы узнать, там ли еще мой знакомый. Мне ответили, что его недавно увезли в больницу Святого Дамиана. Они или не знали, или не хотели сказать, почему его увезли и надолго ли.

– Ну, в больнице Святого Дамиана он наверняка в безопасности.

– Это почти рядом с тем домом. Большая, старинная клиника, с садом за высоким каменным забором. Я была там на прошлой неделе и сегодня снова зашла. Мне сказали, что господин Мартинели отдыхает.

– Так всегда говорят.

– Но в прошлый визит я оставила там свой адрес и имя… Мне показалось, что я могу открыться, ведь Шмида-то в больнице скорее всего нет. Он же просто слуга. Но, знаете, господин Мартинели так и не отозвался!

– Нам не за что зацепиться, Лидия. В сущности, я могу по своим каналам разузнать о болезни Мартине-ли. Или хотя бы попытаться это сделать – видите ли, я почему-то сомневаюсь в успехе… Вы не стали передавать ему книгу. Почему?

– Девушка в приемном покое не проявила никакого участия. Я подумала, что томик может просто исчезнуть или будет переходить из рук в руки, пока, наконец, не вернется к хозяину. Вероятно, господин Мартинели очень болен, – добавила Лидия тихо. – Очевидно, он плохо себя чувствовал, когда уезжал из Шпица. Мне пришло в голову, что ключ к разгадке здесь. – И она потрясла томиком. – Вы посмотрите, пожалуйста, все эти пометки и стертые слова. Вот если бы вы восстановили все надписи… Господин Дроз говорил, что вы можете сделать все что угодно с рукописным текстом.

Граф взял у Лидии томик Шекспира, повертел его так и этак, открыл и снова закрыл.

– Боюсь, я не заслуживаю комплиментов Дроза, – произнес он. – Я давным-давно не работал в лаборатории… По крайней мере, по-настоящему – с тех пор, как пять лет назад у меня появился ассистент. Я говорил ему, что нужно сделать, а как… он догадывался сам. Теперь он оберегает границы страны, а я больше не занимаюсь документами. Хотя книга господина Мартинели мне нравится. На вид, на ощупь.

– Помеченные отрывки… – начала Лидия.

– Нет-нет! Давайте вначале внимательно рассмотрим сам томик: снаружи и изнутри. Нужно продвигаться от общего к частному по мере исследования. Естественно, я сгораю от нетерпения взглянуть на помеченные места, – признался Граф, – но, как вы заметили, я даже не брал книгу в руки, пока не выслушал ваш рассказ. И вот теперь, наконец, я начинаю с ней знакомиться: это первый том шеститомного издания, толстая книга в блестящем переплете телячьей кожи, украшена изящным тиснением, золотой обрез. Кто такой, вы сказали, этот Конрадус М. Мартинели?

– Дед моего знакомого.

– Понятно – фамильная реликвия, однако, переплет в плачевном состоянии. Из титульного листа ясно, что это издание коллекционеров не заинтересует. Его рыночная стоимость нулевая. Переплет потертый, настолько потертый, что оставляет на моих брюках красновато-коричневые пятна. Очень старая кожа! Корешок отваливается. Половина его, фактически, уже отвалилась. – Граф ловко подхватил оторвавшийся кусочек и положил его на угол письменного стола. – Но сама книга в хорошем состоянии. Открывая ее, обнаруживаем, что если не обращать внимания на эти коричневые пятна, бумага, хоть и тонкая, сохранила упругость. Страницы выглядят абсолютно новыми. В верхней части титульного листа – твердая, несколько выцветшая подпись деда господина Мартинели. Была такая дурная привычка у наших предков. Ниже…