Двуликие. Ведьмино пламя - Яна Демидович

любимца рука. Блейк ловит пальцы тёплыми губами, фыркая, подставляет морду в шелковистых шерстинках.

«Это не я, это – Моргейна… Это не я, это – Моргейна…» – крутится в голове бешеный, злой вихрь. Но глаза жжёт всё сильнее, и Дайана, тесно прильнув к Блейку, прячет лицо в его густой гриве.

И всё-таки вернулся.

Вернулся.

Глава 4. Незнакомая книга

Вокруг огромного, отливающего закатным солнцем котла скользили двенадцать лёгких силуэтов. Бледные до прозрачности пальцы бросали в его багровую, как глотка зверя, глубину крысиные хвосты и шкурки бородавчатых жаб, выливали из тонкостенных склянок яд болиголова. Рукава одеяний – тёмных, словно крыло нетопыря, – подметали забрызганный свежей кровью пол, а босые ступни, казалось, вот-вот оторвутся от земли.

Дым, что тянулся из котла, густел и рос, будто вихрь смерча, рождённого в глубине северного моря. Быстро, мимолётной мыслью, в нём пролетали короткие молнии и вспышки – зелёные, словно кошачьи глаза. Каждый раз подмечая это, ведьмы приходили в исступленный восторг; гримасничая, кривили пурпурные, цвета сырой печени, губы и пели, шептали, шипели свои тёмные заклинания…

Внезапно голоса стихли. Скрипнула дверь – и в зал, ступая величаво и грозно, вошла она: светлые, как паутина, волосы, льдисто-синие глаза и костяной венец, на котором щетинятся драконьи зубы.

– Королева Моргейна, Королева…

Бескровные губы Великой Тёмной изогнулись в подобии улыбки. Она ступила ближе, поднимая на всеобщее обозрение страшный, зажатый в когтистой ладони предмет, и ведьмы радостно заверещали. То был череп без верхушки – всё, что осталось от вора, срезанного с виселицы пару недель назад, – наполненный кипящим, цвета ночи, зельем.

Моргейна приблизилась и влила чёрное варево в котёл. Один удар сердца – и огненно-дымный столп выстрелил до потолка, в нём стали видны далёкие силуэты: горящие заживо люди, горящие дома, города – всё, что сбудется очень скоро, ибо Королева мстит за любое, самое крохотное оскорбление. Кровью.

Додумав это, Дайана скривилась, всё ещё глядя на красочную иллюстрацию, и в сердцах захлопнула книгу. Сколько раз она читала это? Сколько раз, проведя пальцем по последней строчке, яростно сжимала руку в кулак? И сколько же бессонных ночей, тягостных одиноких дней сама придумывала продолжение?..

История прихода к власти ужасной Моргейны заканчивалась изгнанием Артуриана. Летописец под именем Пэнсер ставил точку именно в этом месте, оставляя ей лишь страхи, догадки, фантазии…

Сдержанно вздохнув, Дайана окинула хмурым взглядом высокие, заставленные книгами полки. Вот бестиарий Малых Тёмных, одетый в застёжки и заклёпки, словно рыцарь – в броню. Чуть дальше – печатный томик с гладкой, как зеркало, обложкой; в нём хранится история Белой Ведьмы, что заморозила далёкую Марнию. Рядом – громадный фолиант о неведомом Среднеземье, где обитает Колдун, сотворивший магическое кольцо…

Почти всё, что находилось здесь, было читано, и не раз. Почти каждая книга рассказывала про ту или иную магию.

Дайана отложила историю Моргейны на стол и задумчиво прошлась вдоль полок. Провела белым, точно кость, пальцем по корешкам. В мире, что лежал за пределами Хокклоу, несомненно, творились страшные вещи, и книги рассказывали ей об этом. Порой там вершилась не только чёрная, но и белая магия, колдовские силы использовались во благо, а добрые колдуны одолевали плохих… Но, всякий раз возвращаясь к летописи её страны – Альбиона, Дайана перечитывала историю Моргейны и чувствовала, как внутри, словно кобра, встаёт застарелая злость…

…И зависть.

Дайана подошла к узкому окну, коснулась горячей ладонью стекла, чтобы найти успокоительный холод. Моргейне и ей подобным стоит только шепнуть – и от пальцев побежит паутинка трещин, стекло взорвётся, не причинив никому вреда, и ветер дружески потреплет по волосам… Нет, по шелковистым вороньим перьям, ибо уже не человек – птица взлетит ввысь, чтобы чёрной стрелой покинуть Хокклоу, глотнуть ледяной, запредельный воздух свободы, увидеть чужие, далёкие страны и моря…

Рука отдёрнулась от стекла. Дайана на секунду прикрыла глаза, призвав себя к невозмутимости и терпению, и пошла к приставной лестнице, намереваясь достать новую книгу. Быть может, это позволит ей, наконец, отвлечься.

Ступеньки тихо поскрипывали под ногами. Встав на носки, Дайана шарила по полкам в заднем ряду, легонько ударяя указательным пальцем по корешкам известных ей книг: гладким и шершавым, потрёпанным и новым, совсем простым и вычурным, с гордо сверкающими вставками из бронзы и серебра…

Серебра?

Глаза вдруг прищурились. Дайана склонилась ближе, раздвинула плотно стоящие тома – и вытащила никогда прежде не виданную книгу.

Томик, небольшой по количеству страниц, странно тяжело давил на ладонь. Он был обтянут чёрной телячьей кожей и поблёскивал вставками чистого серебра: узкой полоской на корешке и четырьмя треугольниками в уголках на самой обложке. Но самым удивительным было вовсе не это.

Дайана безотчётно сглотнула, разглядывая находку. На лицевой стороне обложки стояли буквы, словно продавленные изнутри.

Книга Джеймса.

«Дневник отца?.. Давным-давно забытый здесь?»

Эта мысль заставила голову закружиться. Дайана даже покачнулась, но удержала равновесие и с жадностью вцепилась в книгу. Однако страницы, будто склеенные намертво, никак не поддавались, оберегая хранимые внутри секреты. И Дайана, закусив от усердия губу, вне себя от волнения, страха и неистовый жажды запретного знания, всё-таки приоткрыла середину тома. Мелькнул почерк – знакомый, узкий, стремительный почерк, заставивший её внутренне возликовать.

И тут ступенька хрустнула.

Подавившись воплем, Дайана схватилась за полку, но вспотевшие от волнения пальцы не удержались. Мгновение ужаса – и она ощутила, как падает с высокой лестницы, выпуская из ладони книгу, как больно ударяется о крытый плитами пол…

И увидела, прежде чем потерять сознание, как сверху, прямо на неё, стаей атакующих птиц летят увесистые тома.

***

Верхнюю часть лба жгло и саднило. Дайана приоткрыла один глаз, другой… Тронула кожу над правой бровью и досадливо сморщилась, увидев, что пальцы окрасились алым. Впрочем, других ранений, на её счастье, не было – не считая синяков, которые, несомненно, уже покрыли фиолетовым все ноги и спину.

Дайана медленно поднялась, в голове слегка гудело. Взгляд скользнул по десятку сброшенных наземь книг, нашёл знакомое серебро. И вот чёрный томик уже стиснут в дрожащих пальцах.

На сей раз открылся иной разворот. Чужой, незнакомый почерк… Рисунок. Дайана воззрилась на него: смутный человеческий силуэт и пламя, что охватывало его поднятую к небесам руку. На заднем плане виднелись нечёткие очертания неких стен, башен…

Внутри черепа словно качнулся огромный колокол, заставив Дайану на миг потерять слух. Она стиснула голову, зажмурилась – и вдруг увидела это.

Горящие заживо люди, горящие дома, города. Яростно гудящее, цвета холодного аметиста, пламя. Белёсая, объятая колдовским огнём рука. И