Двуликие. Ведьмино пламя - Яна Демидович

– Жена?

– Дочь.

Створки амулета захлопнулись. Джеймс, помрачнев ещё больше, опустил руку.

– Сколько ей сейчас? – помолчав, решился спросить Мэл.

– Уже шестнадцать, – без улыбки ответил Джеймс; его взгляд, устремлённый в ручей, приобрёл отсутствующее выражение. Джеймс помолчал, прежде чем с усилием заговорить снова: – Этот амулет… Она подарила его мне, когда ей только-только исполнилось десять. Она считала меня своим рыцарем. А у каждого рыцаря должен быть амулет…

– Сегодня он спас тебя, – осторожно заметил Ринн.

Джеймс кивнул. Смерть и правда не сцапала его – лишь царапнула когтем: вихрь колдовского огня ударил в грудь, но амулет отразил атаку, оставив его невредимым.

– В тот день я не принял амулет, – тихо продолжил Джеймс. – Я обозвал её идею глупостью и хлопнул дверью прямо перед её носом… А следующим утром амулет упрямо лежал на пороге моей комнаты. Внутри него покоился этот мягкий завиток.

Кулак сжался и разжался. Горькая складка резче обозначилась у рта.

– Её любовь хранит меня. Как радостно она бежит мне навстречу, когда я возвращаюсь!.. Но я… Я не могу ответить тем же, – голос Джеймса медленно сошёл на нет.

Мозолистая, обгоревшая рука легла на его плечо.

– Не казни себя. Всё это – чертовка Моргейна. Не станет её – не станет и гейсов, – с непоколебимой уверенностью произнёс Мэл Ринн.

Джеймс встряхнул угольно-чёрными волосами и бледно улыбнулся ему.

– Ты прав, друг. Спасибо.

– Помни о ней. Всегда помни. И береги себя ради неё. Ведь она тебя ждёт, – сказал Ринн и со вздохом добавил: – Вот меня никто не ждёт. И знаешь… Когда всё это закончится… – на грубой физиономии Мэла внезапно расплылась мечтательная улыбка, – …я, пожалуй, найду себе жену. Осядем с ней где-нибудь… У подножья холма… Или там в дубовой роще…Эх…

Мэл Ринн сладко потянулся, кошачьим движением выгнув позвоночник. Облизал губы и, немного подумав, снова повернулся к Джеймсу, чтобы небрежно спросить:

– А твоя дочь…

– Давно просватана, – раздался голос за его спиной.

Мэл с Джеймсом вскочили и обернулись.

– Милорд!

Чуть сузив глаза цвета гречишного мёда, по гальке шёл молодой человек, и ветер трепал его золотые, но уже тронутые сединой волосы.

Он посмотрел на Джеймса и улыбнулся.

– И я не забыл обещания сделать её Королевой, – добавил опальный принц Артуриан.

***

Копыта мягко ступали по вереску цвета запёкшейся крови, тихонько звякала сбруя. Лучи солнца нестерпимо били в глаза, в перстень на бархатной перчатке, и серебро сразу вспыхивало, чтобы тут же погаснуть, всего на миг показывая чёткий ястребиный силуэт.

Но и мига было достаточно. Поэтому Джеймс – и без того мрачный, неразговорчивый – становился ещё угрюмей. Морщины его углублялись, в светлых глазах зарождался стальной блеск. Коснись Ридделла в таком состоянии – и беги, чтобы тебе не отрубили руку.

…Но вот рядом появился ещё один всадник, и над тёмно-красной пустошью поплыли слова:

Средь вереска воин печальный бродил

И думал, что жизнь измеряют боями,

Что жизнь – как война, негасимое пламя,

И вереск багряный мечом ворошил…

Тишина. Артуриан умолк и с виноватой улыбкой взглянул на замершего в седле Джеймса.

– Кончилось моё вдохновение. Но удалось ли мне развеять твою печаль?

Джеймс посмотрел на жениха дочери, увидел своё отражение в золотистых, по-ястребиному, глазах – и заставил себя ответить на улыбку.

– Печаль моя слишком глубока и застарела, чтобы развеяться. Но милорд тронул моё сердце своим талантом, – почтительно склонив голову, проговорил он.

Артуриан подвёл своего коня ближе к Блейку и, уже не улыбаясь, посмотрел на Джеймса.

– Не беспокойся. Добудем Калибурн – спасём Альбион. Всех спасём, – серьёзно сказал он. – Я кляну..

– Мой принц!

Мэл Ринн, ехавший чуть впереди них, резко обернулся в седле. На лице, изуродованном пламенем, читалось возбуждение.

– Чую немалую магию!

Артуриан подобрался; взгляд, что вонзился в зрачки Мэла, стал хищным.

– Чуешь?

– Всей своей обгорелой задницей! – добавил Ринн, сверкнув щербатой улыбкой.

Артуриан усмехнулся, провёл рукой по седоватым, не по возрасту, волосам.

– Что ж, твоя задница ни разу нас не подводила… Но, боюсь, после этого приключения она станет ещё обгорелей.

Запрокинув голову, Мэл Ринн расхохотался на всю пустошь, и даже на лице Джеймса появилось подобие улыбки.

– Поздравляю, друзья, – Артуриан спешился и, выдернув из ножен меч, обвёл спутников сверкающим взглядом. – Мы добрались до владений Огненной девы.

***

Продвигались пешими, быстро и молча. Закреплённые на спинах щиты давили добротной тяжестью, воздух дышал июльским пеклом и становился горячей с каждой секундой. Вереск, что багряным, как в стихе Артуриана, ковром лежал под ногами, сперва почернел, а потом и вовсе пропал. Его сменили камни, булыжники и вся в трещинах земля, жар которой чувствовался и сквозь толстую подошву сапог.

Общались знаками – но ни один из воинов не сдержал удивлённого восклицания, когда все трое одновременно увидели его.

Отбрасывая узкую тень, в огромном, покрытом змеистыми трещинами камне, красовался Меч.

До него оставалось порядка тридцати футов. Воины знали, чего надо было ждать, – и всё же оказались не готовы.

Стоило слову «Калибурн» лишь пронестись в их сознании – подземное пламя струями ударило наружу, образовав кольцо, огненное озеро вокруг камня с мечом.

А над ним…

– Будь я проклят! – хрипло выдохнул Мэл Ринн, запрокидывая голову.

В воздухе, почти касаясь босыми ступнями рукояти меча, зависла девушка: лицо белей парного молока, копна огненно-рыжих волос… И платье, словно вымоченное в свежей крови, сшитое из сотен длинных лент, концы которых свисают до самой земли.

Её звали Нинэйн. Прекрасной и ужасной Огненной девой, чьё пламя охраняло Калибурн от посягательства недостойных. Нинэйн была ведьмой, отвергшей милость Королевы Моргейны, не выдавшей Меч её сыну – Мордретту… Огненная дева не знала пощады и не давала поблажек, поэтому пророчество о том, что добывший Калибурн станет Королём, оставалось только пророчеством.

Но трое, что пришли сегодня, хотели всё изменить.

Джеймс увидел, как алые губы презрительно изогнулись.

– Охотники за Мечом… – шепнула Нинэйн, и в этом шёпоте послышался треск поленьев в раскалённом камине. – Охотники за смертью…

Она взмахнула широкими рукавами. Вниз посыпались почерневшие, обугленные кости и черепа, один из которых прокатился к ногам самого Артуриана. Он посмотрел на чёрный, ухмыляющийся оскал, перешагнул череп и, вскинув подбородок, сверкнул глазами на ведьму.

– Я пришёл по праву.

– Так докажи его, – прошептала Нинэйн, и треск поленьев обратился в треск вековых дубов от лютого лесного пожара.

Огненный вихрь ударил в то место, где только что стоял Артуриан. Мэл Ринн, спасший господина, сбив его с ног, выставил перед собой щит и