Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и "сухого закона" - Андре Каспи

Но в момент, когда бастующим металлургам пришлось смириться с поражением, началась забастовка шахтеров. Шахтерам, добывающим антрацит, повышали зарплату, а тем, кто добывал битуминозный уголь, нет. Оказалось, что эти шахтеры подписали в августе 1917 года соглашение, действующее до марта 1920-го и запрещающее им прибегать к забастовкам. Это соглашение, подписанное в военное время, теряло силу, поскольку война закончилась. Но юридически США еще не объявили отмену военного положения. Профсоюз шахтеров подготовил новые требования: шестичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя, повышение зарплаты на 60 процентов в связи с возросшей стоимостью жизни. Забастовка началась 1 ноября. Федеральное правительство добилось судебного «предписания», требующего вернуться к работе. Руководство профсоюза рекомендовало шахтерам приступить к работе, причем им повышают зарплату сначала на 14 процентов, затем — на 27.

Забастовки 1919 года были подобны эпидемии. Об этом свидетельствуют цифры. Если учитывать еще и локаут,[20] то общее число забастовок достигло З6З0 в 1919 году, тогда как в 1918-м — 3353, а в 1920-м — 3411. Небольшая разница между годами? Возможно, но если число бастующих в 1918 году — 1 239 989, в 1920-м — 1 453 054, то в 1919-м их насчитывалось 4 160 348. Естественно, встает вопрос: в чем же причины этой эпидемии в стране, где экономика была на подъеме? Историки предлагают два объяснения, причем одно не исключает другого.

Первая очевидная причина — инфляция. Рост зарплаты не успевал за повышением цен. Подъем экономики привел к социальному напряжению. Словом, забастовки вызваны плохо контролируемым процветанием. Вторая причина связана с ролью федерального правительства в ходе войны. Как мы видели, в военное время было введено государственное регулирование экономики. Это позволяло рабочим объединяться и добиваться удовлетворения своих требований, от чего отказывались наниматели до 1917 года. Бесспорно, профсоюзы рабочих стали играть важную роль в переговорах по поводу повышения зарплаты или продолжительности рабочего дня. В 1914 году два с половиной миллиона рабочих объединились в профсоюзы, причем 80 процентов вошли в Американскую федерацию труда. В 1919-м насчитывалось уже четыре миллиона членов профсоюзов, а в 1920-м — пять миллионов. Но в момент, когда возросла роль профсоюзов, федеральное правительство отказалось от государственного регулирования экономики, и компании стремились вернуться к довоенному либерализму, что было вызвано «возвратом к нормальной жизни».

Главные сражения развернулись на поле признания профсоюзов. Чтобы утвердить свой авторитет, защитить уровень жизни рабочих и пользоваться политическим влиянием, сравнимым с влиянием партии лейбористов Великобритании, Американская федерация труда (АФТ) в целом и ее отдельные профсоюзы «бросаются в бой». Это вовсе не означало, что АФТ собиралась свергнуть существующий режим. Напротив, всякая подрывная деятельность всегда была чужда ее главным намерениям. Ее основатель, Самуэль Гомперс, все еще президент АФТ в 1919–1920 годах, никогда не скрывал, что их цели были просто-напросто реформистскими, что они вписываются в рамки капиталистической системы. АФТ поддерживала в ходе войны политику президента Вильсона и демонстрировала после перемирия свою глубокую враждебность коммунистическому движению, а также социалистической партии. АФТ вела осторожную политику. И если она вмешивалась в конфликт с корпорацией U. S. Steel, с владельцами угольных шахт или муниципалитетом Бостона, то это вовсе не для того, чтобы свергнуть существующий режим или изменить политическую власть в стране, еще менее для того, чтобы потрясти экономические и социальные структуры.

Этот аргумент историков большинство американцев той эпохи отбросили бы как несостоятельный. По их мнению, единственной причиной этой эпидемии забастовок было стремление «красных» импортировать в США большевистскую революцию. Именно поэтому забастовки 1919-го наводили ужас. Вполне очевидно, что боязнь «красных» не родилась сама по себе. Она уже существовала в определенной мере еще до вступления США в войну. Имелись в США и анархисты, и именно они совершили в 1901 году покушение на президента Мак-Кинли. А с 1905 года возник анархо-революционный профсоюз «Индустриальные рабочие мира» («Industrial Workers of the World»). Членами его были преимущественно рабочие Запада США — мясники, докеры и неквалифицированные рабочие. Их называли wobblies (уоббли). Они выступали за отмену наемного труда, а их методы отличались революционной жестокостью.

Социалисты выдвинули своего лидера Юджина Дебса кандидатом на президентских выборах в 1912 году, и он получил 900 тысяч голосов. Но все изменилось с началом войны. Социалист и пацифист стали синонимом. Октябрьская революция, встреченная поначалу в США с некоторым любопытством, вскоре была осуждена. Отрицательное отношение к ней усилилось, когда 2 марта 1919 года в Москве был учрежден Третий Интернационал, Коминтерн, объединивший компартии разных стран. Революционная «инфекция», проникшая сначала в Германию и Венгрию, затем в Западную Европу, внушала страх за океаном. Пресса и политики старались преувеличить эту опасность и привлечь к ней особое внимание.

Забастовки, особенно в Сиэтле в феврале 1919-го, описывались как манифестация подрывной деятельности «красных». Сенатор от штата Юта подчеркивал угрозу, нависшую над американским правительством и другими правительствами капиталистических стран. Сразу была создана комиссия сената, задача которой состояла в сборе информации о деятельности коммунистов в США. А затем, чтобы продемонстрировать конкретную опасность, министерство юстиции, занимающееся вопросами иммиграции, приняло решение о высылке пятидесяти иностранцев, обвиненных в создании напряженной обстановки в штате Вашингтон. Еще более удивительный факт: суд штата Индиана совещался всего две минуты, чтобы оправдать убийцу; оказывается, что его жертвой был иностранец, который выкрикнул: «Долой США!»

В апреле возникает паника из-за бомб. На центральном почтамте Нью-Йорка обнаружили шестнадцать пакетов с динамитом, адресованных известным политикам и юристам. Паника усилилась после конкретных трагических случаев. Произошел взрыв в доме министра юстиции А. Митчелла Пальмера, в результате которого погиб организатор взрыва. Прогремел взрыв в доме мэра Сиэтла. Сенатор штата Джорджия получил пакет, который вскрыла служанка, — оглушительный взрыв, несчастная лишается обеих рук. Одновременно взорвали дом мэра Кливленда и члена Верховного суда. Покушения продолжались и в 1920 году. Например, в сентябре были взорваны отделения банка Моргана. Печальный итог: 38 погибших, 200 раненых, ущерб — 2 миллиона долларов.

Реакция властей последовала незамедлительно, приобретая разнообразные формы. Бесполезно стало ожидать от судов малейшего снисхождения, даже если дело не касалось терроризма. Юджин Дебс, осужденный на 10 лет тюремного заключения в июне 1918 года, не был освобожден по амнистии после перемирия. Так решил Верховный суд, а президент США предпочел не вмешиваться. На основании закона о массовых выступлениях депутат от социалистической партии Виктор Бержер был приговорен к двадцати годам тюрьмы. Освобожденный в результате апелляции, Бержер был снова избран в палату представителей, но ему было запрещено принимать участие в заседаниях.