Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и "сухого закона" - Андре Каспи

Экономические показатели подтверждали общее впечатление. Валовой национальный продукт в 1914 году достигал 40 миллиардов долларов, в 1919-м — 78,9 миллиарда, а в 1929-м — 104,4 миллиарда (цифры не учитывают инфляцию во время и после Первой мировой войны). Но если сравнивать с курсом доллара в 1929 году, то валовой национальный продукт на душу населения подскочил с 632 до 710 долларов, затем до 857 долларов, тогда как в начале века составлял в среднем около 500 долларов.[21]

Еще более интересный факт — изменилось распределение активного населения: меньше стало рабочих в первичном секторе экономики, в сырьевых отраслях, а во вторичном, в перерабатывающей промышленности, напротив, увеличилось число работающих в сфере услуг, что стало с этих пор характерно для американского общества. Подобное изменение не помешало повышению производительности труда. Напротив. Между 1919 и 1925 годами производительность возросла на 15 процентов на транспорте, на 18 процентов в аграрном секторе, на 33 процента в шахтах, на 40 процентов в промышленности. Если принять производительность труда в промышленности в 1919 году за 100, то ее индекс вырос до 126,7 в 1923 году, 138,3 — в 1925 году, 139,3-в 1927 годуй 153,1 в 1929 году» Тогда как китаец производил «единицу труда», русский производил 2,5, японец — 3,5, француз — 8,25, немец — 12, англичанин — 18, а американец — 30. Это обусловлено не только ускорением ритма работы в Америке, но и промышленной революцией нового типа.

Одно из объяснений этому явлению дал Андре Зигфрид в блестящем исследовании, написанном в 1927 году: «Предприятия, производящие массовую продукцию, имеющие современное оборудование и умелую организацию труда, могут, несмотря на высокие зарплаты, реализовать продукцию по достаточно низкой цене, преодолевая конкуренцию и даже экспортируя на мировой рынок Они не нуждаются в «защитном тарифе», их подлинная защита против международной конкуренции заложена в организации и условиях труда, которыми не обладает Европа: обилие сырья и необходимых капиталовложений, обширный унифицированный рынок, позволяющий стандартизированное производство, что обеспечивает экономию».[22] Почти исчерпывающее объяснение.

Автор забыл упомянуть потребление электроэнергии. На долю США приходились половина мирового потребления энергии, две трети угля, семь десятых бензина, треть гидроэнергии. Количество энергии, приходящейся на каждого американца в 1923 году, было в три раза больше, чем на француза, в тринадцать раз больше, чем на японца, в девяносто раз больше, чем на обитателя британской Индии. Производство электроэнергии возросло втрое за десять лет, и в то же время была увеличена добыча газа на 50 процентов. Стоит ли тогда удивляться тому, что четыре пятых американских домов были оборудованы электрическими приборами, а на заводах все шире использовали электроэнергию? Конечно, уголь продолжал оставаться главным источником энергии, но его доля снижалась. В 1900 году, например, он составлял 89 процентов общих источников энергии; в 1930-м — 63,4 процента. Что касается бензина, то его потребление возросло с 4,7 процента до 23,5 процента. В то же время добыча угля возросла вдвое. Как видим, энергии в США было достаточно.

Фредерик У.Тейлор[23] мог бы торжествовать. Его идеи методов работы, высказанные в конце XIX века, уже использовались ранее, но в двадцатых годах начала распространяться настоящая «тейлоризация», ставшая обязательным предметом изучения в школах бизнеса и управления производством. Решающую роль сыграло внедрение в производство сборочных конвейеров.

С 1908 по 1913 год Форд на своих заводах установил неподвижный сборочный конвейер, что позволило получить интересные результаты. Затем он решил, что лента конвейера должна двигаться, а рабочие оставаться на фиксированных местах. Это нововведение позволило собирать шасси автомобиля всего за два часа вместо четырнадцати часов, как прежде. Другие промышленники тут же подхватили эту идею, особенно во время войны, когда надо было производить «быстро и много. В послевоенный период движущийся конвейер был внедрен повсюду. Это позволяло использовать неквалифицированных рабочих, что было очень важно в условиях нехватки высококвалифицированных рабочих рук. В то же время стали использовать точные автоматизированные станки. Необходимо было экономить время и материалы.

Большое внимание уделялось увеличению производства товаров широкого потребления. Решающую роль сыграло введение стандартизации. Например, было 78 видов корзин для сбора винограда. Слишком много. Решили, что достаточно одиннадцати видов. От 210 форм бутылок переходят к 20; от 175 типов автомобильных колес к 4; от 66 размеров кирпичей к 7; из 287 видов шин к 32; от 428 размеров кнопок и гвоздей к 181; от 4460 разновидностей лопат и совков к 384; от 78 типов пружин для кровати к 2; от 49 бутылок для молока к 9; от нескольких тысяч упаковочных коробок к 15.

Исчезало разнообразие в пользу единообразия, что многие считали прискорбным. Но ведь подобное упрощение было направлено на повышение производительности. Судите сами! Один фабрикант, специализировавшийся на продовольственных товарах, решил сократить на 89 процентов предлагаемый им ассортимент каталога. В результате он смог на 73 процента сократить штат персонала, снизить затраты на рекламу на 78 процентов, накладные расходы сократились на 80 процентов, а продажа возросла в 6 раз. В соответствии с идеологией республиканской партии федеральное правительство не вмешивалось в происходящие в экономике процессы. Оно поддерживало предпринимателей, в частности, через Гувера, министра торговли с 1921 по 1929 год, ничего им не навязывая. Производители сами убеждались в том, что рациональное управление гораздо лучше анархической свободы, приносящей мало дохода. Новые технологии использовали взаимозаменяемые детали. В XX веке техника становится практически универсальной.

Эту технологическую революцию обеспечивали многочисленные исследовательские лаборатории: в 1916 году был создан Национальный совет по исследованиям, который к 1927 году координировал работу тысячи исследовательских лабораторий. Но не только это свидетельствовало о необратимой эволюции — появились и мгновенно стали жизненно необходимыми советники, эксперты по экономике при директорах и президентах крупных предприятий и корпораций.

По образному выражению Зигфрида, «при каждом крупном объединении, и даже при среднем, появился экономический «метеоролог», контролирующий финансовую температуру, «барометр», предвещающий возможные бури в экономике». Следует учитывать также масштабы американского рынка и возможности свободного обмена на столь огромной территории. Напомним, что американские предприятия были защищены таможенными барьерами, что европейские конкуренты были ослаблены войной, к тому же работа предприятий проходила в благоприятной атмосфере, характеризующейся особым «американским духом». Деловые люди глубоко воздействовали на общество своей философией. Они становились героями эпохи. «В этом буйстве коммерции» Бэббит сравнивал «агента по продаже недвижимости с ясновидцем, предвосхищающим будущее развитие города, с инженером, пророчески подготавливающим путь для неизбежных перемен». Агент по продаже недвижимости, добавлял он с обезоруживающей скромностью, обладает даром «ясновидения». Одним словом, бизнесмен оказывает услугу обществу и не ограничивается только стремлением заработать деньги.