Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

плату. У меня с собой были хорошие деньги. Я подумала и решила, что вещь эта будет весьма мне полезна в связи с моей новой должностью. Однако я не хотела оставлять на коже такой заметный шрам, и мы поступили чуть иначе.

Девушка сняла кольцо со среднего пальца и продемонстрировала шрам под ним побледневшему кронпринцу.

— В каждой фишке запаяна капсула с ядом, — продолжала беспощадно Кая. — Чем дороже фишка — тем сильнее яд. Конечно такой крап не дает полного преимущества, ведь дорогих фишек весьма много. Но жизнь он облегчает весьма. А вот эта фишка, с василиском, действительно опасна, так как капсула в ней с самым страшным ядом, который вполне мог пропитать дерево, из которого она сделана. Так что не советую вам пить эту воду.

— Хитро, — присвистнул я.

— Надеюсь, это останется между нами, — испугался кронпринц. — Давайте не будем хоронить мою репутацию…

— Я не из болтливых, — Кая протянула руку. — Мой выигрыш, пожалуйста.

Кофе судорожно ссыпал фишки в мешок и отдал его под нашими пристальными взглядами сипухе. Та приняла его как нечто глубоко ей противное, встала, вытащила свой меч из ножен, поддела им крышку печки, что находилась сверху, и беспощадно бросила выигрыш в огонь. Мы ошарашенно уставились на рыцаршу, а она лишь поклонилась и заявила:

— Простите, благородные господа, но меня ждет сонор Дорох, я и так задержалась. Спасибо за игру, ваше величество, спасибо за доверие, сон Розалинд, спасибо за внимание, сона Громоголосая Леди. До свидания.

И с этими словами она вполне мирно развернулась и ушла, а вот наша сопровождающая растеклась в хищной улыбке.

— Какие интересные сплетни пойдут скоро по Арлейву, а, — сказала она весело, но зловеще.

Это меня разозлило. Нет, вот гадюка-то, а! Не хотелось мне что-то, чтобы принц затаил на меня обиду. Зато хотелось оставить его в должника. Оглядевшись инстинктивно в поисках поддержки я наткнулся на взгляд посла — сосредоточенный, буквально кричащий о том, что если что мужчина встанет на мою сторону.

— А вот это я попрошу вас оставить между нами, — сказал я женщине, решившись. — Унижение наследного принца в первую очередь подкосит вашу репутацию, а не его, даже если неприглядная правда будет рассказана не вашими устами. А вы, как я понял, не просто так носите свое белое платье, Громоголосая. К тому же вы от этого ничего не выиграете кроме морального удовлетворения — не думаю, что репутация его величества кофейного принца и так самая светлая. Скорее уж мужчины поразятся хитроумности его выдумки и восхитятся тем, что он рискнул запятнать свою честь ради блага страны. А там и замять можно, и наказать виновницу за клевету — ведь доказательства сожжены…

— Что ж, в какой раз приятно удивлена, — надменно вздернула нос женщина. — Только из уважения к вам и вашей сестре я сохраню тайну. Однако зря вы так, ваше величество. Это жалкое подобие кронпринца вашей злой доброты не оценит.

Я посмотрел на кофейного принца и хмыкнул. Нет… Не права она была. Оценил.

40. Кош-Сурх

Главной, но далеко не единственной проблемой Кош-Сурха, была его удаленность. Ближайший к нему воздушный порт находился почти в семи часах пути, а подземного тоннеля не имелось, так что добраться туда было довольно сложно. Сначала мы полутора суток упрямо, против ветра летели на северо-запад, потом пришвартовались в Ойреше — маленьком и очень бедном городке, больше похожем на сильно обнищавшее большое село, и на следующий день, загрузив оленей припасами, поехали в общину Синтетов. Дядька, что сдал нам в аренду за большие деньги рогатый транспорт кажется пребывал в легкой эйфории от внезапно свалившейся на него кучи денег.

После был измотавший даже меня переход по промерзшим пустошам самой бедной, почти необитаемой северо-западной части материка и в конце-концов мы прибыли к неприметному снежному холмику, из которого торчала палка с развевающейся на ней узким флагом, испещренным какими-то надписями.

Но даже не долгий переход через снега меня утомил. Нет. В ходе нашего путешествия вскрылось кое-что, о чем я раньше задумывался только в вскользь. Если быть точнее — причина, по которой я понимал местный язык.

Начну издалека. По рассказам Каи в отличие от земли Кета заселялась иначе. Люди здесь появились строго на одном материке — материке рисов, с которого и расселились по всей остальной ныне обитаемой суше. Однако религия осталась общей для всех, да и язык не слишком сильно изменился. Отличались наречия разных континентов друг от друга примерно как у нас русский язык отличался от украинского. Но по этому поводу местные решили не заморачиваться, и вместо того чтобы приводить словесность к общему знаменателю они по всем важным городам растянули специальное переводящее заклинание. Растягивали такую штуку и на кораблях. Так вот… Стоило нам сойти в Ойреше с Царапинки, как я перестал понимать спутников. Благо, сипуха владела банальными приемами телепатии, да и кронпринц немного умел… но мысленно особо не поговоришь. Потому я молчал до самого Кош-Сурха.

— Охомо тешья, — ткнула Громоголосая во флаг пальцем. — Кохен хуш… Э дденхо синтет…

“Она говорит, — перевел мне кронпринц, — что мы пришли. Это логово этих треклятых яхов”.

“Что написано на флаге?” — мысленно спросил я, надеясь, что он услышит.

“Написано, чтобы мы оставили богов на пороге, — сказал кронприц. — И взяли с собой свой ум. Как по мне — за одно это отцу стоило бы гнать их взашей”.

Я хмыкнул. Да, и в волшебных мирах, оказывается, бывают атеисты. Правда, здесь я их конкретно не понимал — местные боги не то что наши, они в дела смертных периодически вмешивались. Пока я раздумывал о странной неприязни общинников к местному пантеону, Громоголосая спрыгнула с оленя, разрыла снег, отыскала под ним наклоненную под углом к земле железную дверь и постучала по ней пяткой. Удары гулом отозвались внутри, и нам почти сразу же открыли. Открыли и буквально затащили внутрь вместе с нашими оленями, пока в вырвавшемся из помещения паре было невозможно что-либо разглядеть.

— Кто такие? — спросил один из дядек, радуя меня неимоверно присутствием переводного заклинания.

— Свои, — пробралась к нему Громоголосая.

Мы оказались в полутемном, освещенном тусклыми, то ли масляными, то ли керосиновыми, коридоре. Душном, теплом, почти жарком коридоре без каких-либо изысков и других дверей. Я сначала удивился… а потом увидел торчащую из люка в полу лестницу. Мда… Кажется мой спуск — если нас, конечно, не выпнут на улицу эти недружелюбные, здоровенные кофы — грозился стать настоящей проблемой.

— Ты хотела сказать «своя», — проворчал один