Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл

острова. Здесь его правильная округлая форма нарушается тремя языками-заливами: Хурепити, Any и самым глубоким из них — Хаамене. В южной части острова на берегах этих трех заливов выросло — большинство деревень и поселений. Сейчас население Тахаа примерно вдвое превышает число жителей Бораборы. Однако остров, будучи изолированным от цивилизованного мира, насчитывает большее число чистокровных полинезийцев, чем живет их на Бораборе.

На южной стороне Тахаа находились и оба дома — Тапутему и Туаотеуира — местной ложи Ариои, возглавляемой магистром мута-хаа. Здесь же возвышалось и главное святилище острова Апуроа — «Длинная стена», жилище бога Тане, которое мне уже никогда не увидеть: оно давно разрушено. Вообще судьба святилищ Тахаа довольно плачевна — из строительного материала последнего марае, сохранившегося в деревне Хипу, построил себе, например, дом норвежский моряк, осевший на острове.

В этой части Тахаа находятся и хижины так называемого «Клуба Медитеране», в таитянской канцелярии которого в Папеэте мне сказали, что там, хотя и без всяких удобств, может поселиться редкий путешественник, прибывший на остров.

Я внял совету и не пожалел об этом. Потому что хотя в хижинах «Клуба Медитеране» и проживало всего несколько случайных гостей, но для них, а главным образом, конечно, для чиновников управления территории, которые находились здесь в командировке, жители острова приготовили тамаа ара рахи — «великое торжество».

Во время путешествия по Полинезии мне приходилось принимать участие в нескольких подобных торжествах. Но чаще всего я вспоминаю о длившемся всю ночь празднике на Тахаа и еще об одном — на острове Тутуила архипелага Самоа. Там, на Самоа, можно было фотографировать, так как торжество состоялось днем, и на всеобщее ликование я смотрел через видоискатели своих фотоаппаратов.

А здесь, на Тахаа, уже надвигается ночь. Вспышки с собой у меня нет, и ничто не помешает мне наслаждаться присутствием на торжестве. Нужно лишь напрячь слух, чтобы запомнить мелодии и ритмы; обострить вкус и обоняние, чтобы почувствовать все тонкости, всю прелесть здешней кухни; постараться запомнить все увиденное и услышанное, чтобы надолго сохранить в душе переживания этой самой длинной ночи моих полинезийских странствий.

Наступает вечер, и я с несколькими другими гостями покидаю хижины «Клуба Медитеране»: торжество будет проходить в расположенном недалеко отсюда бамбуковом домике, украшенном яркими гирляндами гибискусов. Для гостей уже приготовлены два стола. И на них тоже стоят раскрывшие свои бутоны гибискусы. Вокруг столов поставлены стулья, а все остальное просторное помещение отведено танцовщикам.

Танцы, которые нам показали, сильно отличались друг от друга и по характеру, и по числу исполнителей, и по способу музыкального или хорового сопровождения. Первым был исполнен медленный танец — апарима, точнее, это даже пантомима, во время которой танцовщики, сидящие на земле, движениями рук и пальцев (на местном языке «рима») старательно иллюстрировали текст песни.

Зрители, включая местных жителей, с огромным вниманием следили за апаримой. Лес рук, то поднимаясь, то опускаясь, колышется, словно морские волны. Я видел много индийских танцовщиц, и апарима на Тахаа напомнила мне далекую Индию. Сдержанную апариму сопровождал пока только хор. Но вот послышались удары пазу — полинезийского барабана, изготовленного из целого куска дерева и обтянутого крокодиловой кожей. Одновременно с пагу прозвучал тонкий голос бамбуковой флейты. Начинается отеа — танец куда более веселый и темпераментный, напоминающий исполнение воинских артикулов. Танцовщики — восемь мужчин и восемь женщин — двигаются по команде патау — «повелителя танцев», главного хореографа, который краткими указаниями определяет все позиции.

В ураганном ритме движутся, однако, только руки и ноги танцовщиков, корпус же почти неподвижен. Отеа повествует о случаях из жизни воинов или судьбах рыбаков острова Тахаа. Это — рассказы о мужестве, о трагических происшествиях. Одни из них произошли вчера, другие — тысячу лет назад. Память Полинезии хранит множество подобных историй.

После быстрого отеа, вероятно для передышки, следует танец, исполняемый сидя, — паоа. Мужчины и женщины образуют круг и пением отвечают на вопросы «повелителя танцев». Темп задают сами танцовщики, которые, постепенно убыстряя ритм, выстукивают его по полу руками.

Наконец поднимается первая пара, которая в сопровождении хора и ритмических ударов других участников торжества начинает танец. Когда эта пара устает, выходит вторая. Паоа продолжается до тех пор, пока все пары не сменят друг друга.

Паоа как бы готовит исполнителей к триумфу местного танцевального искусства — знаменитому тамуре, который танцовщики, как и зрители, любят больше всего. На танцевальной площадке сгрудились не менее трех десятков мужчин и женщин, но тамуре — танец парный, и каждый юноша пританцовывает возле своей партнерши. Нет никаких сомнений в том, что он хочет выразить движениями своего тела страстное желание. И партнерша отвечает ему.

Это «признание в любви» на берегу Тихого океана происходит в невероятно быстром темпе. Даже я весь покрылся потом, хотя всего лишь наблюдаю и слушаю. И конечно, исполнители бешеного танца долго не выдерживают.

Тамуре заканчивается. Парни и девушки острова Тахаа медленно уходят в теплую тропическую ночь. А что же делают зрители? О них позаботился «повелитель танцев». Он обратился к нам с дружескими словами и подарил венки из белых цветов.

Через полчаса после любовного тамуре танцовщики возвращаются в помещение, где их ждет настоящее пиршество. Местная кухня имеет значительно более ограниченный выбор, чем, скажем, у прославленных гастрономов — французов или китайцев, и тем не менее, мне кажется, она почти не уступает им в разнообразии благодаря невероятной фантазии кулинаров. Полинезийцы любят поесть. Они большие жизнелюбы. И пища доставляет здесь немало наслаждения.

Наше пиршество проходило в два приема. Приступили мы к нему в том же бамбуковом танцевальном зале. Первое блюдо представляло собой одно из любимых лакомств этой части Полинезии — сырую рыбу. Рыбаки Тахаа предпочитают треску и бониту[111]. На этот раз нам предложили отведать сырого тунца.

Я много раз видел, как приготовляется местное национальное блюдо. Это совсем несложно. Прежде всего с пойманной рыбы соскребают чешую и выбирают кости. Полученное филе разрезается на маленькие квадратики, которые полинезийская хозяйка тщательно промывает в соленой воде и затем опускает в умете — деревянную миску, изготовленную из единого куска твердого корня таману, в которую предварительно выжимают сок из пяти или большего количества лимонов. Потом рыбу снова солят и добавляют в умете тонко нарезанный лук. Этот «рыбный коктейль» на лимонном соке готовится около часа. Потом сок выплескивают, а рыбу заливают кокосовым молоком. С приготовленным таким образом соусом на Тахаа и подается сырой тунец.

Хотя, как правило, я не ем сырую рыбу, к этому блюду привыкаешь довольно быстро. Значительно — большие