Русская революция в Австралии и "сети шпионажа" - Юрий Артемов

Генералов настаивал на отправлении членов миссии морем. Ввиду отсутствия подходящих коммерческих рейсов австралийцы нашли для дипломатов места на судне «Новая Австралия», специализировавшемся на перевозках иммигрантов. В Перт (столица штата Западная Австралия) сотрудников посольства доставили военно-транспортным самолетом с базы ВВС Австралии в Фэйрберне. Оттуда с полицейским эскортом они добрались на автомашинах до порта Фримантл и погрузились на корабль.

МИД Австралии, обеспокоенный тем, что австралийских дипломатов «маринуют» в Москве, собирался задержать отход судна. Однако этого не понадобилось. 29 апреля австралийцы отбыли на поезде в Хельсинки, а «Новая Австралия» вышла из Фримантла. Советско-австралийские отношения через 12 лет после их установления были прекращены.

После воссоединения супругов Петровых АСИО прибавилось работы. Теперь допрашивали не только мужа, но и жену. В чем-то она оказалась даже лучше информированной, и офицеры спецслужбы воспринимали ее как более надежный источник информации. Петров был неточен, беспорядочен и путался в своих показаниях, что заставляло относиться к ним крайне осторожно. А вот жена производила впечатление «намного более собранной», и ей можно было «доверить в определенной мере изложение некоторых мыслей на бумаге»[511].

Евдокия внушала большое уважение и как человек. Она старалась защитить тех, кто был ей небезразличен и умалчивала о деятельности своих бывших начальников и коллег в советской резидентуре в Швеции и в Москве.

Когда начала свою работу Королевская комиссия, различия между супругами стали особенно заметны. Муж выступал сбивчиво, заметно нервничал, а жена излучала уверенность в себе. Тщательно одевалась и получала явное удовольствие от процесса – как от театральной постановки, в которой ей отвели не последнюю роль.

Комиссия была создана распоряжением генерал-губернатора Австралии У. Слима под председательством судьи Оуэна и работала в Канберре, Сиднее и Мельбурне на протяжении 10 месяцев. Первое заседание состоялось 17 мая 1954 года. В ходе работы рассматривались документы, представленные Петровым, были заслушаны 119 свидетелей. Комиссия выпустила 483-страничный доклад об угрозе, которую представлял собой советский шпионаж для национальной безопасности.

Бялогурский писал, что Королевская комиссия, «выявила потрясающие свидетельства советского шпионажа в Австралии»[512], однако на деле доказательств нашлось не так много и не такие уж они оказались потрясающими. Вполне объяснимо, что Бялогурский преувеличивал важность «петровских документов», тем самым привлекая внимание к себе, как к агенту, который вел Петрова, и к своей книге. А вот члены Комиссии вслед за специалистами АСИО констатировали их невысокую ценность, равно как и низкий уровень советской разведывательной работы. Сначала за отсутствие весомых результатов Петрову пенял московский центр, а теперь это было подмечено австралийцами.

Выступая на слушаниях, он изображал себя жертвой обстоятельств и политическим беженцем. Категорически отрицал свою близость к одиозному советскому руководителю, о котором на Западе сложилось вполне определенное мнение. Но признавал, что был знаком с «рядовыми сотрудниками» Берии, которые были казнены «после падения последнего», и поэтому боялся, что по возвращении его могут арестовать[513]. Все это звучало правдоподобно и вызывало в австралийском обществе сочувствие к перебежчику.

Многое было сказано об оперативных разработках советской разведкой членов КПА, участников коммунистического и левого движения, но стала ясной невысокая эффективность этих разработок. Петров сообщил, что Советский Союз был не в состоянии оказывать большую помощь австралийской компартии, и все же настаивал на том, что через посольство ей тайно передавались деньги. В частности, по его словам, Антонов передал генеральному секретарю партии Лоуренсу Шарки 25 тысяч американских долларов. Но Петров запутался и допустил ляп, заявив, что деньги передавались в пяти и 25-долларовых купюрах. Его подняли на смех. 25-долларовых банкнот не существовало[514].

Такого рода ляпы заставляли сомневаться и в других показаниях Петрова, связанных с его службой в органах госбезопасности, разведывательной деятельностью в Австралии, в причинах решения стать перебежчиком и т. д.

АЛП умело парировала обвинения в свой адрес в «пособничестве» советскому шпионажу. В ходе заседаний Королевской комиссии Эватт утверждал, что документы, представленные Петровым и будто бы доказывавшие причастность видных лейбористов, сотрудников секретариата АЛП к деятельности советской разведки, неубедительны. Материалы, передававшиеся О’Салливаном и Локвудом, не доказывали, что они были завербованы и стали шпионами. Эватт назвал дело Петрова «одной из самых крупных политических фальшивок в современной истории», целью которой являлось «ввести в заблуждение и обмануть австралийский народ и нанести ущерб как невинным австралийским гражданам, так и Советскому Союзу путем фабрикации вымышленных или подложных документов»[515].

Петров выдавал себя за человека осведомленного, но не всегда мог это подтвердить. К тому же на слушаниях выплыли факты, характеризовавшие его не с лучшей стороны. Секретарь Общества советско-австралийской дружбы Джин Фергюсон хвалила поведение работников советского посольства, которое было «безупречным», и жаловалась на Петрова, которого неоднократно видела пьяным[516].

10 июня 1954 года британский журнал «Новое Содружество» (“New Commonwealth”) опубликовал статью Брюса Миллера «Выбор Австралии». В ней говорилось: «Вначале казалось, что дело Петрова должно привести к взрыву антикоммунистических настроений в народе и обеспечить правительству подавляющее большинство голосов на выборах. Однако результаты разбирательства его дела в Королевской комиссии… показали полный провал попыток раскрыть существование каких-либо связей между русским посольством в Канберре и Австралийской коммунистической партией. Это заставляет предположить, что большая часть информации, которую Петров по указанию Москвы должен был собирать, является обычной информацией, не затрагивающей безопасность Австралии. Многие утверждают, что все это дело представляет не что иное, как детскую хлопушку, а откровения Петрова принесли мало пользы для выборной кампании. Сам Мензис старался избегать говорить об этих его откровениях»[517].