Неприкасаемый - Сэм Мариано

— Что?

Мои глаза расширяются еще больше. — То! Твоя мама привыкла находить случайных девушек в твоей постели?

— Она к этому не привыкла, но она не думает, что я девственник. Гости дома ее не беспокоят. — Стянув с живота одеяло, он садится на край кровати и потягивается. — Нам следует спуститься вниз. Хлоя вернется, чтобы забрать нас, если мы промедлим. Она напористая маленькая задница.

Я сажусь, натягивая на себя простыни, а не роняя их. — Я не собирался оставаться на завтрак. Я не думаю, что вы планировали это, не так ли? Я имею в виду, твои родители были на игре прошлой ночью, и я не встретила их. Неловкое утро после завтрака звучит гораздо менее идеально.

— Неловко не будет, — пренебрежительно говорит он, вставая ко мне спиной, чтобы я отвлеклась на любование его задницей и забыла об ужасной перспективе сидеть там с его родителями. Они оба узнают, что их сын трахнул меня прошлой ночью. Как это может быть не неловко?

Следуя его примеру, несмотря на мои колебания, я слезаю с кровати. Я действительно предпочла бы принять душ, прежде чем мы спустимся вниз. Прошлой ночью Картер снова вошел в меня, несмотря на то, что я просила его выйти. Он рассудил, что выходить бессмысленно, и проигнорировал меня, когда я все равно попросила его сделать это. Следовательно, мои бедра все еще кажутся немного липкими, и я не могу представить, что сижу там с его родителями и младшей сестрой, все еще чувствуя Картера между моими ногами.

— Мне нужно принять душ. Я могу быть быстрой, но, учитывая, что ты обязан и полон решимости сделать свою маму бабушкой, я хотела бы произвести лучшее первое впечатление, чем это.

Картер давится смехом, но поскольку он сказал мне, что Хлоя придет за нами, если мы будем медлить, я не жду его ответа.

*

После самого быстрого душа в мире я надеваю вчерашнюю одежду и спускаюсь вниз с Картером. Еще одна причина, по которой мне не следует идти на этот завтрак, заключается в том, что я не могу пойти в церковь в том, что на мне надето, поэтому сначала мне придется зайти домой.

Я пишу Грейс, чтобы сообщить ей, что могу немного опоздать, пока Картер ведет меня в столовую. Я еще не была в этой комнате, но его дом довольно большой, так что есть довольно много комнат, которых я не видела.

Столовая серо-белая, с люстрой, висящей над столом, темным паркетным полом и стеной с окнами, пропускающими поток света с большого заднего двора. Я вижу садовую мебель, но мой взгляд снова возвращается к столу. Спиной к нам стоит темноволосый мужчина. У него широкие плечи, как у Картера, зрелая версия его телосложения, и он одет в первозданный темно-синий костюм. В его руках раскрытая газета, и за столом тихо. Мама Картера только что села, так что она смотрит на нас с еще одной слабой улыбкой, садясь на свое место. Хлоя сидит и протыкает яйца вилкой, но ее милое маленькое личико хмурится, выражая свое неудовольствие.

— Доброе утро, — говорит Картер комнате, ведя меня прямо мимо стола в соседнюю комнату. Это кухня, большая кухня. Хотела бы я иметь такую кухню.

В центре зоны приготовления пищи находится остров с деревянной поверхностью, отполированной и блестящей. Вокруг него стулья, и я бы предпочла поесть там, но это, наверное, было бы грубо.

На прилавке за островом есть причудливая кофемашина и ряд блюд для завтрака. Картер открывает шкаф и берет две тарелки, затем передает одну мне.

— Ух ты, а твоя мама каждое утро так готовит завтрак? — Я спрашиваю его.

— В большинстве случаев.

— Моя мама покупает «Поп-Тартс» [Прим.: Поп-тартс — название печенья, наиболее популярный бренд компании Kellogg. Представляет собой два слоя запечённого теста, между которыми находится сладкая начинка], — говорю я, криво улыбаясь, глядя на дымящуюся посуду.

Картер избалован и недооценивает этот завтрак. Ну а у меня текут слюнки, когда я зачерпываю всего понемногу и кладу на тарелку. Я даже не знала, насколько я была голодна, но, черт возьми, все это выглядит и пахнет так хорошо.

Картер смотрит на мою тарелку и ухмыляется. — Голодная?

— Мне нужно дополнительное питание, — сообщаю я ему, поднимая брови. — Наверное, я ем за двоих.

— Господи Иисусе, — говорит он, закатывая глаза.

— Если я буду продолжать говорить об этом, может быть, до тебя наконец дойдет, что тебе нужно надевать проклятый презерватив. Я знаю, ты получаешь удовольствие от того, что игнорируешь меня, когда я говорю тебе не делать что-то сексуальное, но отказ надевать презерватив не должен включаться в твое отклонение.

— Мне нравится быть внутри тебя без презерватива.

— Тебе понравится гораздо меньше, когда через пять лет ты объяснишь своей жене из Колумбийского университета, почему ты платишь алименты какой-то девушке, которую ты знал в Техасе.

— Я женюсь через пять лет? На другой? Почему ты все еще в Техасе? Я чувствую, что ты оставила многое из пропущенных лет здесь. В любом случае, ты могла бы просто сделать аборт и жить дальше, — отмечает он.

— Оба выходных дня я провожу в церкви, Картер. Ты действительно думаешь, что я сделаю аборт, потому что ты не удосужился закончить это? Неа. Я бы родила ребенка и прокляла бы тебя навеки.

— Ты все равно хотела, чтобы один или два ребенка играли в кучах листьев. Иисус, тебя ничего не радует? Как будто мы женаты.

— В следующий раз, когда ты трахнешь меня без презерватива, я куплю себе рубашку для беременных «ребенок на борту», и это все, что я когда-либо буду носить рядом с тобой.

— Ты настоящая заноза в моей заднице, ты знаешь это? — спрашивает он, открывая ящик и хватая столовое серебро.

Я хватаю немного, пока он ее открывает. — Подожди, пока не вступят в силу мои гормоны беременности.

— Черт возьми, ты не беременна.

— Нет, спасибо тебе, — бормочу я.

Картер качает головой, ставит тарелку и подходит ближе. Я отодвигаю свою тарелку как раз вовремя, чтобы он приблизился. Его грудь касается моей, и он хватает меня за шею, притягивая к себе для поцелуя. — Не обсуждай нашу будущую семью за завтраком, — говорит он мне, отстраняясь. — Я уверен,