Ведьма с Лайм-стрит - Дэвид Джаэр

«Я утверждаю, что миссис Крэндон ежедневно проворачивает свои трюки, как профессиональный фокусник», – писал он, добавляя, что работа секретаршей и обучение игре на виолончели сделали ее «крайне ловкой и изобретательной… Она вовсе не так проста и наивна, речь идет об очень умной и хитрой женщине». Не объясняя, как опыт работы секретаршей и музицирование помогли Марджери в имитации медиумических способностей, Гудини заявлял, что способен распознать фокус, поскольку сам таким занимается. Марджери овладела «изощреннейшими трюками, невиданными мною ранее», – писал Гарри Принсу, дознавателю из Британского общества психических исследований. «Скажу вам честно, мне понадобилось тридцать лет опыта, чтобы разгадать, на чем зиждутся ее разнообразные фокусы».

Эксперты и другие люди, присутствовавшие при экспериментах в «Чарльзгейте», выдали газетчикам необходимые данные, чтобы те могли предположить: Гарри Гудини разрушил надежды «В мире науки» на то, что этот кандидат заслуживает награды. «Мы получили печальные новости из Бэк-Бэй: демонстрационный сеанс, на котором Марджери должна была проявить свои способности перед комиссией из ученых, оказался пустышкой», – писали в «Нью-Йорк Трибьюн». Судя по всему, она не удостоится награды, к получению которой была так близка. «МЫ ВСЕ ЕЩЕ БЕЗМЕРНО ДАЛЕКИ ОТ ДУХОВ», – гласили заголовки бостонских газет.

Выступая в Бостонском оперном театре, Гарри Гудини вновь проявил свое непревзойденное мастерство, продемонстрировав публике чудеса оккультного толка. «Бостон Транскрипт», самая читаемая жителями Бикон-Хилл газета, назвала его «непобедимым Гудини» и «чудом века». Невзирая на все опасения Марджери, Король наручников не стал разоблачать ее в ходе этого выступления и вообще не касался темы духов. Он выступил с теми трюками, которые сделали его знаменитым. Его волосы «поредели на висках», атлетическая фигура «стала чуть плотнее», но он не утратил и толики своего таланта. Гарри продемонстрировал старый трюк «Ост-Индия» – фокус с иголками; затем провернул трюк «Метаморфозы» с Бесс (хотя его супруге уже исполнилось сорок четыре года и она редко выступала с Гарри на сцене, Бесс по-прежнему оставалась ловкой и гибкой). А главным номером вечера стал утомительнейший трюк с освобождением из смирительной рубашки. «Итак, он поклонился и сошел со сцены, – писал журналист, – полностью оправдав свою репутацию».

Существует две точки зрения о том, что произошло на сеансах в «Чарльзгейте»: одна – Гудини, другая – доктора Крэндона, и это неудивительно. Некоторые бульварные газеты писали, что после этих сеансов Крэндоны впали в уныние, но, по словам Роя, клуб «Абак» ликовал, собравшись на Лайм-стрит вечером после последней стычки Марджери с Гудини. На сеансе появился Уолтер, поприветствовав всех развеселым свистом. Его встретили «перечислением его великолепных достижений за последние три вечера, ведь именно они дискредитировали Гудини в глазах комиссии». В этом разговоре Уолтер поведал, что, хотя ящик Гудини и починили, союзник фокусника, Принс – чья честность никогда не подвергалась сомнению – был повинен скорее в глупости, чем в злом умысле. Призрак настолько смешно пародировал брюзжание доктора Принса, что рассмеялся даже Алек Кросс, обычно остававшийся совершенно серьезным на сеансах, как бы Уолтер ни шутил.

Но атмосфера в комнате переменилась, когда Уолтер заявил, что «прикончит» Гудини, если тот солжет на сцене. Кроме того, призрак объяснил, почему Гудини так эмоционально отреагировал, когда его обвинили в попытке подбросить Марджери изобличающую улику. По словам Уолтера, родители Гарри еще не поженились, когда он родился, и потому он явился в этот мир ублюдком – и покинет его столь же позорно, как и родился.

Весь остаток сеанса Уолтер и его друзья обсуждали, как призрак разоблачил коварство Гудини. Но затем один из участников спросил, где же был дух прошлой ночью, когда в «Чарльзгейте» проходил демонстрационный сеанс? Уолтер ответил, что присматривал за сестренкой, но не проявил себя, поскольку она не могла выделять эктоплазму.

На следующий день доктор Крэндон разослал письма о случившемся заинтересованным людям в Бостоне, Нью-Йорке и Лондоне. Прочитав о недостойном поведении Гудини, эти люди пришли в ужас, и многие решили поддержать экстрасенса. «Безусловно, комиссия такого не допустит, – жаловался Берду сэр Артур, – и защитит эту самоотверженную леди от попыток оскорбить ее честь. Уверен, история найдет подробное освещение в прессе. Да, предстоит полное разоблачение – но не медиума». Каррингтон тоже был возмущен до глубины души. «Я еще никогда в жизни не слышал ничего подобного! – писал он доктору Крэндону. – И многое бы отдал, чтобы присутствовать на сеансе, когда Гудини разрыдался!»

Столь горячая поддержка растрогала доктора Крэндона – он даже сказал сэру Оливеру Лоджу, что его восхищение Дойлом «переходит в искреннюю любовь». Как и просил Уолтер, Крэндоны готовились к новым демонстрационным сеансам, ведь, очевидно, исследование способностей Марджери еще не завершилось.

Малкольм Берд, который всегда пытался найти физическое объяснение паранормальных явлений, предположил, что плотные стенки дубовой коробки Гудини привели к временной блокировке астрального потока. Но поскольку Марджери не оправдала хвалебных речей Берда, журналу «В мире науки» и его редактору предстояло оправдываться. Хотя предполагалось, что будут новые статьи о кандидате, в сентябре номер журнала впервые за двадцать шесть месяцев вышел без каких-либо заметок о паранормальных явлениях. В редакционной колонке Берд объяснил, почему из этого номера изъяли уже готовую новую статью о Марджери: мол, двое экспертов (Гудини и Принс) угрожали выйти из состава комиссии, если журнал продолжит публиковать данные об их работе до вынесения комиссией окончательного решения. С высокомерием ученого Берд обвинил желтую прессу в возникновении данного недоразумения и конфликта между членами комиссии. В то же время владелец журнала Мунн, словно чтобы опровергнуть слухи об отстранении Берда от организации соревнования, объявил о его повышении в должности – от ответственного редактора до заведующего редакцией «В мире науки».

В каком-то смысле Берд был прав: описание событий в газетах было чрезмерно эмоциональным, да и заголовки казались кричащими. Вскоре выяснилось, что все в комиссии, кроме Гудини, не готовы отказаться от исследования способностей медиума, которая «потрясла мир науки». Ее слабость в демонстрации способностей в «Чарльзгейте» не предвещала негативного решения комиссии – в сущности, проблема была в самой комиссии. «Весь Бостон и Нью-Йорк полнятся слухами об ужасном скандале в комиссии», – писали теперь в газетах. И, к неудовольствию Гудини, это означало, что «У МАРДЖЕРИ ДО СИХ ПОР ЕСТЬ ШАНС». Чтобы доказать свою правоту, кандидатка наконец согласилась поговорить с журналистами, выйдя из тени. Через два дня после того, как Гудини якобы заставил ее мертвого брата исчезнуть и отправил ее саму на свалку, уже переполнившуюся разоблаченными медиумами, Марджери представила широкой общественности свое видение ситуации.