Ведьма с Лайм-стрит - Дэвид Джаэр

Передняя часть ящика распахнулась в темноте. Не желая признавать столь скорую победу призрака, Гудини объявил, что это крепление держалось на медных гвоздях и при должной силе можно было выбить их из пазов движением плеч. Доктор Крэндон пришел в ярость. Вскочив на ноги, он заявил, что ни Гудини, ни Принс ничего не говорили о том, что почувствовали напряжение в теле медиума. А чтобы физически спровоцировать это явление, ей пришлось бы напрячь мышцы. Кроме того, Гудини до этого утверждал, что все проявления способностей Марджери в то время, когда она находится в этом специально сконструированном ящике, должны считаться подлинными. Если устройство было надежным, как он смеет обвинять Марджери в подобных махинациях?! Гудини предложил показать, насколько легко распахнуть ящик изнутри. Конечно, это еще сильнее вывело доктора из себя. Комсток тоже разозлился оттого, что этот якобы надежный дубовый ящик теперь, оказывается, легко открыть. Поднялся такой скандал, что Уолтер приказал всем членам комиссии выйти из комнаты, чтобы друзья Крэндонов образовали спиритический круг и восстановили энергетику. Когда к Уолтеру вернулись силы, он принялся насвистывать «со свойственной ему самоуверенностью».

В 10:35 членов комиссии пригласили обратно в комнату, а друзья Крэндонов отошли и встали под стеной. Шевелюра Девикова белела в темноте. Хотя все уже успокоились, доктор Крэндон спросил, есть ли у Гудини при себе фонарик. Беспрекословным тоном, как хирург на операции, доктор предупредил, что белый свет опасен для медиума. Гудини заверил его, что фонарика у него при себе нет, и предложил любому желающему обыскать его, если кто-то сомневается в его словах. Рой на этом успокоился, но вскоре возникла очередная неловкость: Крэндоны наконец-то поняли, что Берда не будет на сеансе. До этого они считали, что он опаздывает, хотя для него такое поведение и было не характерно. Они попытались выяснить, почему Берд не придет, но им никто так ничего и не объяснил.

Ровно через восемь минут сеанс опять пришлось прервать. Уолтер прошипел:

– Гудини, ты думаешь, ты такой умный, да? Сколько тебе платят за то, чтобы ты остановил проявления?

Иллюзионист специально отменил выступления, чтобы присутствовать на сеансах с Марджери, и потому оскорбился:

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Мое пребывание здесь обходится мне в две с половиной тысячи долларов в неделю.

– И где же ты заключил договор? – не унимался Уолтер.

– В Буффало, – начал отвечать Гудини, но тут вмешался Комсток.

– Что ты имеешь в виду, Уолтер? – спросил ученый. – Твои слова, похоже, не имеют отношения к нашему исследованию паранормального.

– Комсток, вынесите этот ящик на свет, осмотрите его и скажите, что увидели. Тогда вы поймете, что я имею в виду.

Комсток так и сделал и тут же объявил, что в звонок кто-то поместил резинку, из-за которой потребовалось бы приложить в четыре раза больше усилий, чтобы он зазвонил. Впоследствии Крэндоны обвинили Гудини в попытке саботировать манифестацию, поскольку именно он проверял устройство последним, и заявили, что звонок испортили именно так, как и предсказывал Уолтер. Но пока что никаких подобных предположений не последовало. Гудини поклялся, что он ничего не подкладывал в устройство. И спросил у Уолтера, винит ли его в этом дух. Ответом ему была гробовая тишина, и в 11:01 сеанс закончился.

Если Гудини был прав и Марджери втайне была гениальной иллюзионисткой, то сконструированный им чудо-ящик не оправдал возложенных на него надежд. Но Гудини был уверен, что больше Марджери не удастся обойти наложенные им ограничения. На следующий день они с Коллинзом переделали ящик, добавив в конструкцию металлические скобы, засовы и висячие замки. Пусть призрак попробует справиться с этим! Гудини сказал своему ассистенту, что видел, как Крэндоны стоят у кабинки после конца сеанса. Он полагал, что они пытаются измерить отверстие между планками наверху, куда медиум просовывала голову. Они уже говорили, что оно слишком узкое, хотя Гудини считал, что там достаточно места для ее изящной шеи.

Пока Гудини и Коллинз возились с ящиком, кто-то вошел в дом и подобрался к комнате для сеансов. В этот момент зазвонил телефон – в точности как звонок, когда Уолтер нажимал на кнопку. Выйдя в коридор, чтобы взять трубку, Гудини столкнулся с помощником Комстока, Уиллом Конантом, который привык приходить сюда, когда ему вздумается. Обвинив его в том, что он пытается выведать что-то для Крэндонов, Гудини выгнал его вон. Он не доверял никому, кто дружил с Марджери, а больше всего он не доверял людям, подкрадывающимся к комнате для сеансов, когда он там разрабатывает кабинку для медиума.

Невзирая на все эти ссоры, Гудини обнаружил, что Марджери все еще гостеприимна к своим противникам. После стычки с Конантом Гудини отправился к Крэндонам сказать, что все готово к сегодняшнему сеансу. Вне стен «Чарльзгейта» общение Гудини и медиума было неожиданно доброжелательным. Марджери даже предложила уставшему иллюзионисту переночевать в комнате ее сына, а не возвращаться в «Копли Плаза». Признав, что он совсем сбился с ног, Гудини принял предложение и последовал за ней на второй этаж.

Мина щебетала о том, в каком восторге будет Джон, когда узнает, что в его постели спал сам Король наручников. Гудини ответил, что будет рад познакомиться с ее мальчиком и позабавить его фокусами. Впрочем, иллюзионист не понимал, почему Крэндоны отослали сына, но были готовы приветствовать в своем доме любого ученого, который мог процитировать Уильяма Джеймса.

А на первом этаже Орсон Мунн вел приятную беседу с Роем. Впрочем, он понимал, что ничего не изменилось. Крэндоны и Гудини не отбросили взаимные подозрения, но Мунн был рад тому, что их стычки ограничивались комнатой для сеансов. Через некоторое время Мунн услышал, как Марджери спускается по лестнице. Пошутив, что она подоткнула Гудини одеяльце, леди присоединилась к компании в гостиной. Рой продолжил свой рассказ о том, как как-то путешествовал по морю. «Что ж, – подумал Мунн, – теперь воды, простирающиеся перед ними, обманчиво спокойны». В добрый путь, доктор Крэндон.

Едва ли комиссия могла выбрать более странное помещение для экспериментов, чем номер в гостинице по адресу Бикон-стрит, 535. «Чарльзгейт» возвышался над парком и рекой Мадди, точно древний замок. Зеленые эркерные окна, каменные башенки с пирамидальными крышами, внутренний дворик – «Чарльзгейт» был воплощением «викторианского медиевализма». Но иллюзионист, шествовавший по коридору, отделанному золотым и зеленым, не думал, что медиуму с ее темным искусством будет хорошо здесь. Покинув лифт, Гудини вошел в номер Комстока и с изумлением увидел человека, которого считал повинным в пропаганде паранормальной чуши. Там его ждал Малкольм Берд, хотевший узнать, почему, собственно, его не допускают до сеансов в «Чарльзгейте».