Слезы русалки - Надежда Виданова

смехом, словно журя маленького ребёнка за шалость, поймав с поличным. – Ты, Саша, как-то слишком наивен, я б сказал, даже чересчур. Ты веришь в такие совпадения? Что, ни с того, ни с сего, к тебе вдруг заявляется ничего не подозревающий человек с просьбой нарисовать не кого-нибудь, а твою мертвую любовницу? Серьёзно?

Саша был слишком взволнован, чтоб почувствовать себя дураком.

– Я говорил тебе о своём маленьком хобби фотографировать нашу красотку? – Виктор полез в свой рюкзак. – Так вот: это хобби длиною в жизнь. Хочешь взглянуть?

Он протянул Саше фотоальбом. Саша дрожащими руками перелистнул его.

Лидия выходит из машины. На ней надето лёгкое не по погоде пальто. Выглядит элегантно и представительно.

– Когда она вообразила, что может принимать решения за нас двоих и исчезла, оставив мне прощальную записку с просьбой ее не искать, я, разумеется, разгневался. Ей не стоило этого делать. Конечно же, я нашёл ее в тот же день и дал понять, что ей не с руки куда-либо от меня деваться. Это был второй раз, когда я ударил ее по лицу. В этот раз она заслужила, как и в тот раз, когда посмела шантажировать меня своим ребёнком. Я сомкнул руки на ее нежной шейке, слезы полились из глаз, она беззвучно молила о пощаде. Я ударил ее ещё раз, в ответ она сильнее залилась слезами. В меня вселился зверь, я сам не помнил, как в клочья разорвал ее одежду, как намотал на локоть ее длинную косу. Я с наслаждением размазал подтёкшую тушь по ее щекам, чтобы придать Лидии более несчастный вид. Я дожил до того, что разменивал пятый десяток, но не подозревал об этом странном фетише. Потом Лидия обозвала меня чудовищем, но, голову даю на отсечение, что ей понравилось быть жертвой так же, как и мне пришлось по вкусу быть мучителем. Я опять лепил ее под себя, и нам было хорошо вдвоём. Истерические припадки начались, когда жена родила мне сына. Лидия припомнила свою боль от потери своего проклятого никому не нужного ребёнка и жутко ревновала к младенцу. Я не был таким уж нежным отцом, но Лидии казалось, что молокосос приводит меня в больший экстаз, чем она сама. А вот из-за меня она лишена возможности родить ребёнка. Какой же я подлец. В конце концов на мне свет клином не сошёлся, и она сама сумеет обеспечивать себя и заработает деньги. Ее собственные деньги! Стало быть, теперь она не зависит ни от меня, ни от какого-либо другого мужчины. И да, теперь ей на все наплевать. А на меня больше всего. Она рассчитывала вот так легко и просто отвергнуть мою любовь и вычеркнуть меня из своей никчёмной жизни. Она недооценила моего влияния. Я организовал за Лидией слежку, фотографируя каждый ее шаг. Листай дальше.

На следующей фотографии была полураздетая Лидия в тёмном помещении, напоминавшем ночной клуб.

– Да, мой дорогой, твоя тонко чувствующая Лидия, которой ты поклоняешься как светлой богине, зарабатывала себе на хлеб с икрой, с помощью своего тела, – усмехнулся Виктор. – Но не стоит ее судить, она ведь ничего больше не умела. Не в уборщицы же идти с такой внешностью. Лидия всегда брала самые высокие планки, не каждому дано, знаешь ли.

Саша был поражён. Он смотрел на снимки и не верил. Память гадким образом подбрасывала ему плавность движений Лидии, которыми Саша так восхищался, ее кошачью грацию и походку. Прирождённая танцовщица, думал он. Оказывается, он был не так уж далёк от истины.

Один раз Саша попросил Лидию станцевать для него. В этот вечер небо было покрыто совершенно колдовским закатом, готовым перейти из жёлтого в алый. Саша хотел, чтобы Лидия закружилась на фоне этого заката, одна мысль об этом пьянила и кружила голову.

Лидия сидела у него на коленях, плеская голыми ногами море. Услышав Сашину просьбу, она странно дёрнулась, расслабленное тело напряглось под Сашиными руками.

– Что это пришло тебе в голову? – Строго спросила она. Саша терпеть не мог этот тон, особенно если не понимал, чем он вызван.

– Я хочу, чтобы ты станцевала для меня, – как можно простодушнее повторил Саша. – Ты такая грациозная, такая стройная. Я б с удовольствием поглядел на твой произвольный танец.

– Замолчи! – Она немедленно вскочила на ноги. – Что ты себе позволяешь?

Саша, поражённый, смотрел на неё. Губы Лидии некрасиво кривились, силясь произнести что-то гневное и оскорбительное. Она походила на ребёнка, которого уличили в постыдном занятии. Как ребёнок она неумело пыталась отречься и защититься, но непременно попадала в собственный капкан.

– Ну, извини, – Саша, сам того не подозревая, подлил масла в пожирающий Лидию огонь, – не знал, что ты так стыдлива. С чего это вдруг? Теперь будешь изображать из себя монашку?

Лидия запустила в Сашу камнем, но промахнулась. Это до такой степени ее разозлило, что она налетела на него, отвесив громкую пощёчину. Она била его по лицу, груди, норовила оцарапать острыми ногтями.

В последующие дни она сидела возле Павла, не отпуская его ни на секунду. Павел сам не верил своему счастью, горячо поощрял зависимость любимой невесты, которая обычно едва на него глядела. Он робко обнимал Лидию, даже стыдливо коснулся губами ее плеча, и, как отметил Саша, прямо-таки пыжился от гордости. Она нарочито сладким голосом просила поухаживать за ней, и Павел с присущей ему манерой галантного рыцаря исполнял любой каприз своей прекрасной дамы. Саша ненавидел обоих всей душой.

Его же самого Лидия демонстративно игнорировала. Саша вежливо спрашивал ее мнения о каждом обсуждаемым в кругу семьи вопросе, но на каждое его обращение Лидия поворачивала голову к Павлу, а Сашу словно вовсе не слыхала. О встречах наедине, конечно же, больше не шло и речи.

Потом Лидия сама же ошалела от скукоты, коей был пропитан добропорядочный услужливый Павел и вновь предложила Саше возобновить общение.

– Бедный Павел. Все-таки ты тяготеешь к мазохизму, моя кошечка? – Победоносно смеялся Саша, чувствуя, как изголодался по своей переменчивой любовнице.

– Должно быть так, черт бы тебя побрал, – отозвалась Лидия, покорно отдаваясь ему. – Отчего-то я привязана к тебе, сама не пойму отчего. Ты отвратительный словоблудник, я не верю ни единому твоему слову о любви. Павел стоит десяти таких как ты. Ты напоминаешь мне… впрочем неважно. Замолчи, не смей мне отвечать. Я не хочу слушать твои заверения в любви. Мне не нужны они, я вдоволь