Дикий дракон Сандеррина - Кира Измайлова

«Где это мы?» — хотел я спросить, но не смог. Вместо слов из горла вырвалось сдавленное сипение. Вот так дела…

— Ты молчи, — быстро заговорила Кьярра и пересела по другую сторону. И отлично: правого бока я уже не чувствовал, а она так приятно его согревала… — Я тебя и так понимаю. И ты бы будто не ревел, если бы…

Тут она осеклась и нахмурилась, сообразив, что я бы точно не стал рыдать, случись с ней нечто подобное. Расстроился бы, конечно, сожалел, с удовольствием открутил чародею все конечности по очереди, а напоследок — голову, если бы сумел его изловить, но и только.

— Надо было еще тогда его сжечь, — сказала Кьярра, и взгляд ее сделался хищным. Я уже видел такое — неприятное зрелище! — Но ничего. Я все исправила.

Вопросов у меня было хоть отбавляй, и вынужденная немота неимоверно раздражала. Куда подевался голос, я понимал — сорвал его, когда Сарго взялся за меня всерьез. Вернется, куда он денется… Во всяком случае, очень хотелось на это надеяться.

— Ты сможешь говорить, — ответила на мои мысли Кьярра. — Попозже. А пока молчи, а то будет хуже! Я тебе сама все расскажу.

Зная, какая из нее рассказчица, я заранее приготовился к долгой, очень долгой и изощренной пытке, куда там ухищрениям Сарго! Я же от любопытства умру, пока она нужные слова вспомнит…

— Все-таки ты бываешь злой, — мрачно сказала Кьярра. — Но ты прав. Я плохо говорю. Поэтому покажу! Это быстро, и ты сам все поймешь!

«А я точно это переживу?» — мелькнуло у меня в голове.

— Могу не показывать, — тут же ответила она. — Лежи так.

«Кто из нас злой — так это ты, — не остался я в долгу. — Я над полумертвыми напарниками не издеваюсь».

Вообще-то мне следовало быть более серьезным, но… Когда готовишься к верной смерти, а потом обнаруживаешь себя живым, целым и вроде бы невредимым, если не считать пропавшего голоса… Вдобавок я не в плену, а в каком-то убежище, видимо, на Багралоре — где еще мог царить такой зверский холод? Да тут в пляс впору пуститься! Но на это, к сожалению, сил не было. Меня будто и вправду вывернули наизнанку, как следует отходили бельевым вальком, прополоскали в проруби… Одним словом, я чувствовал себя выжатой тряпкой. Спасибо, хоть не болело ничего… что, кстати, настораживало.

— Я буду показывать по порядку, — сказала Кьярра, гневно посопев. — А ты не перебивай, раз полумертвый! Хотя нет… Ты был совсем мертвый.

Я даже не нашелся, что сказать. То есть подумать.

— Сам увидишь, — добавила она, бесцеремонно подвинула меня и улеглась рядом, объяснив: — Ты очень холодный. А если развести костры со всех сторон, я не услежу, и ты сгоришь. Лучше я сама буду тебя греть.

«Спасибо, — искренне подумал я. — Ты намного лучше костра. Жалко, маленькая, на всего меня не хватает — ноги мерзнут».

Пора бы мне уже привыкнуть к тому, что Кьярра все понимает буквально…

Мгновение — и я оказался в лапах чудовища. То еще впечатление, скажу я вам, особенно если ты не можешь не то что пошевелиться, а даже заорать с перепугу! Впрочем, я преувеличиваю: Кьярра была нежна со мной, насколько вообще может быть нежным дракон с человеком. У нас все-таки слишком разные весовые категории.

«Ты будешь смотреть или нет?» — грозно спросила она, уставившись в упор. Она держала меня в горстях, и деваться было некуда. Да и не хотелось — хоть отогрелся наконец!

«Подчиняюсь грубой силе», — отозвался я и посмотрел ей в глаза…

Удобная все-таки штука — обмен воспоминаниями. Конечно, к ней надо привыкнуть — я все еще подозревал, что человек без примеси драконьей крови может не пережить подобного. Но какие открываются возможности! Не нужно подыскивать слова, опасаться быть неверно понятым… Нет, можно и в этом случае исхитриться перевернуть увиденное с ног на голову, но для этого, по-моему, нужно очень постараться.

На этот раз вышло намного лучше, чем в предыдущий. Во всяком случае, мне удавалось улавливать эмоции Кьярры, и я задался вопросом: раньше она не передавала мне этого нарочно (может, не хотела, чтобы я ощутил ее тоску по матери) или дело в чем-то ином?

Впрочем, поразмыслить об этом я мог позже, а пока Кьярра вернула меня в теплый, особенно по сравнению с Багралором, столичный вечер.

Эта часть воспоминаний напоминала колдовские картинки — модную забаву последних лет. На самом деле никакого колдовства в них нет: просто хитроумный прибор с мощным фонарем, картинки на стекле — и вот, пожалуйста, по стене или натянутой простыне гуляют дамы с кавалерами, летят драконы, бегут дикие лошади…

Однажды я видел даже роман в картинках. Поговаривали, это недешевое удовольствие оплатил своей любовнице некий весьма высокопоставленный господин: дама баловалась сочинительством, но, увы, известность обходила ее стороной. Напечатать ее опусы было проще простого, только плати, однако публика не соглашалась читать их даже за деньги, настолько они были многословны и скучны. А заказные рецензии — это совсем не то, чего жаждала душа писательницы… Впрочем, оказалось, что в виде живых картинок с подписями — те изображали самые яркие моменты повествования — ее истории выглядят намного лучше! А уж когда кто-то догадался сопровождать показ музицированием, дело и вовсе пошло на лад. В салоне у самой дамы играл маленький оркестр, в местах попроще ограничивались клавироном, а то и вовсе кто-нибудь бренчал на трех струнах. Услуги рисовальщика стоили недешево, но, судя по всему, они с сочинительницей нашли друг друга и стяжали скромную славу…

К чему это я?

Ах да, к тому, что воспоминания Кьярры напоминали эти самые колдовские картинки: одна сцена сменяла другую не плавно, как это бывает в жизни, а рывками.

Вот она возвращается с охоты, усталая, но довольная. Прислушивается — меня еще нет, но я обещал быть к заходу солнца, а до него еще далеко. Переодевается в неудобную одежду, потому что обещала быть наготове на случай визита той же Бет. Больше заняться нечем, и Кьярра выходит в сад.

Драконария на исходе дня пахнет так, что голова идет кругом, но в ее аромате мерещится не только запах металла, но и запах крови. Кьярре кажется, что это не к добру — еще вчера она ничего подобного не ощущала. Значит, что-то неладно. И дело не в цветах, это ведь просто растение, даже не ядовитое, и от него нельзя ждать подвоха. Самое ужасное, что может случиться, если нанюхаешься драконарии, — голова разболится. Это я сказал Кьярре, закрыв на ночь окно. А она у себя открыла, и ничего ей не сделалось. Наверно, потому что они с этим растением почти что родственники, зовутся похоже, а вот я…

Тут картинка сменилась, видимо, Кьярра смутилась, когда поняла, что раскрывает свои рассуждения обо мне.

Кьярра сидит у окна. Долго сидит и принюхивается — не иду ли я. Но меня все нет и нет, и солнце, чтоб ему провалиться, еще слишком высоко. Оно даже не цепляется за крыши домов, а значит, ждать придется долго.