Чудовища из Норвуда - Кира Измайлова

Тем холодным зимним вечером мы с девочками вышивали при свечах, прислушиваясь, как воет вьюга снаружи. Анна – была ее очередь читать вслух – то и дело отвлекалась от рассказа и умолкала.

– Какая ужасная непогода, – в который раз сказала Диана и отобрала у сестры книгу, взамен всучив ей свое рукоделие. Испортить его еще сильнее было уже невозможно, так что я сделала вид, будто ничего не заметила. – Как-то там папа в дороге?

– Думаю, у вашего отца хватило благоразумия на то, чтобы переждать метель на постоялом дворе, – ответила я, хотя сильно в этом сомневалась.

Буря поднялась после полудня, а в это время Манфред должен был быть на полпути к дому. И если он не повернул назад (а это навряд ли!), то пурга застала его в лесу… Хорошо, если найдется какое-нибудь укрытие, а если нет? Кони у него, конечно, хорошие, возница умелый, повозка новая, но, бывало, путники замерзали в часе езды от родного дома!

– Идемте-ка спать, – сказала я, отогнав эти мысли, – и не нужно думать о дурном. Помолитесь-ка лучше, чтобы отец вернулся домой живым и невредимым! И вот увидите, он приедет поутру и посмеется над вашими страхами…

Не знаю, быть может, девочки молились с недостаточным усердием, а может, это я сглазила, да только Манфред не приехал поутру. Не объявился он и на другой день, и на третий, а потом в наши ворота постучался лесник и, комкая в руках шапку, сказал, что нашел в лесу загрызенного волками коня, похоже, нашего – у Манфреда была приметная пара, он любил пегих лошадей (и то, таких красть не станут, поди сбудь с рук!). Постромки были оборваны, видно, конь ухитрился удрать, да спастись не сумел: завяз в сугробе, запутался поводом в кустарнике, а тут и волки подоспели… Куда подевался второй упряжной конь, возница с повозкой и сам Манфред, лесник не знал: снег замел все следы. Теперь хорошо, если по весне удастся сыскать их кости, добавил он.

Лесник ушел, а я постояла молча на пороге и вернулась в дом. Если Манфред погиб, нам с девочками придется туго… Я кое-что смыслила в его делах, но одно дело торговец-мужчина с хорошей репутацией, и совсем другое – молодая женщина! Я знала нескольких купчих, но все они зарабатывали себе имя долго и тяжело, потому как, даже если покойный муж был удачливым и умелым торговцем, никто не верил, что вдова сумеет удержать дело на плаву и даже преуспеть!

Наши дела обстояли не так уж плохо: у всех девочек имелось приданое, больших долгов за Манфредом не числилось (если, конечно, он ничего от меня не утаил), а известные не так сложно было покрыть, и еще осталось бы на жизнь. Правда, пришлось бы умерить траты, и очень серьезно, распродать лошадей, корабли и товар со складов, но об этом пока думать было рано. Сперва неплохо было бы обезопаситься от партнеров Манфреда и его ушлых управляющих, выполнить набранные им заказы и отказаться от тех, за которые деньги не взяты вперед, либо же вернуть задаток.

Вот так дела… Никогда я еще так не радовалась тому, что Манфред с полгода назад свалил на меня ведение приходно-расходных книг, оплату счетов и прочее… Дело скучное, трудоемкое, но необходимое, и я живо научилась подводить баланс и ругаться с поставщиками! Думаю, они и не знали, что пишу им я, а не Манфред! Мне же он доверял куда больше, чем нанятому счетоводу, отчетов никогда не спрашивал, разве что спервоначалу, дом позволял вести так, как мне было угодно, лишь бы девочки ни в чем не знали отказа…

Словом, имелась у меня кубышка на черный день: сберечь кое-что не так уж сложно, если не разбрасываться деньгами попусту да как следует следить за слугами, которые так и норовят обсчитать! Будто я не знаю, сколько стоит мясо на базаре, и не отличу пашину от лопаточной части, а свежую рыбу от лежалой! Служанки, знаю, за глаза честили меня по-всякому, но признавали, что жалованье я им выдаю вовремя, кормятся они с господского стола, а наказаний особых не знают. Ну разве что за воровство сразу отправляются за ворота, но тут уж… если сама себе не враг, красть хозяйское не станешь.

А я… Что – я? Когда в доме три дочери на выданье и за каждой нужно дать достойное приданое, поневоле приучишься беречь деньги. И то – девочки слыли завидными невестами, перебирали женихов. А для двух старших Манфред уже присмотрел достойных людей. Младшей, он считал, можно еще посидеть в девицах да подрасти, а то у нее одни сказки в голове. Хорошая жена, говорил он, должна быть вроде меня: чтобы и хозяйство на нее можно было оставить, когда сам в отъезде, и воспитание детей доверить, и знать, что за спиной у тебя надежная стена. А что до наружности, так с лица воду не пить: посмотреть хоть на жен его подельников – одна косая, другая рябая, третья поперек себя шире, однако ж мужья на них не нарадуются. Если же девица мало того что в хозяйственных и денежных делах смыслит, да еще и с приданым, да собой хороша, так это и вовсе лакомый кусок, любой с руками оторвет и в ножки поклонится!

Ну, что и говорить: Анна с Дианой, хоть и не любили цифирь, но разбираться в ней научились, помогая мне со счетами. И письма деловые я их заставляла переписывать, так что они живо запомнили, к кому как обращаться да как сообщать о своей надобности. Только с Летти не было никакого сладу: то изрисует черновик бабочками-цветочками или женскими головками с замысловатыми прическами, то разольет чернила, то заявит, что это все скучно и лучше она почитает нам вслух… Я только на то и уповала, что с возрастом эта блажь у нее пройдет! А нет, так и ладно: с ее приданым будущий муж на руках ее носить станет, а для скучных дел управляющие имеются. Выдать бы ее замуж, а дальше – не моя забота!

Так я думала, пока распоряжалась насчет завтрака и будила девочек. Им я сказала, что Манфред, должно быть, решил переждать метель – она все не прекращалась, – и объявится, как только она закончится и можно будет пробраться сквозь снежные заносы. Я полагала, что других вестей можно не ждать еще несколько дней, а потом… потом придется сообщить девочкам печальную новость.

А ночью в дверь постучали… Я не спала – меня донимала бессонница, я все думала, как жить дальше, да подсчитывала расходы, – поэтому накинула шаль и спустилась вниз. Пока еще проснутся слуги, гость может замерзнуть у наших дверей!

Манфред не переступил порог, он просто упал через него, и я едва сумела удержать его и усадить на скамью. Что и говорить, есть он мог бы и поменьше…

На нем лица не было, он все пытался что-то сказать, хватаясь за мои руки ледяными пальцами, но я, убедившись, что Манфред не ранен, кровью не истекает и умирать сию секунду не собирается, велела ему умолкнуть и снять промерзшую одежду, а сама вышла на двор и разбудила конюха. Манфред вернулся на втором пегом, без седла, подложив только какую-то тряпку, и у бедного жеребца наверняка была сбита спина! И то, это же не верховой конь, а упряжной, он не привык к всаднику, да еще такому упитанному…

Правда, конюх после беглого осмотра (да что там можно было разглядеть, снег шел сплошной стеной!) сказал, что ничего коню не сделалось, пару дней отдохнет, подкормится и будет лучше прежнего, да и увел его в конюшню обихаживать, ну и кормить-поить, ясное дело, как остынет.