Чернильная смерть - Корнелия Функе

— У нас нет для тебя лошади, Огненный Танцор. — В голосе Виоланты слышалась неприязнь. Она не любила Сажерука. Но ведь и он долго был о ней невысокого мнения.

Сажерук насмешливо улыбнулся, и Виоланта посмотрела на него еще враждебнее.

— Поезжайте. Я вас найду.

Он исчез, пока Мо садился на коня, и Фарид вместе с ним. Лишь на снегу там, где стоял Сажерук, догорали искры. Солдаты Виоланты глядели испуганно — как будто встретились с призраком. А как еще назвать человека, вернувшегося из царства мертвых?

Из замка не доносилось ни звука. Они уже завели лошадей в реку, а стража так и не подняла тревогу. Никто не кричал с крепостной стены, что Перепел снова упорхнул. Омбра спала, снег укутывал ее белым одеялом, а над крышами все еще кружили огненные перепела Сажерука.

— Простите, пожалуйста, — промямлил Гарри.

— Любопытство — не порок, — покачал головой Дамблдор. — Но его надо держать в узде…

Джоан Роулинг. Гарри Поттер и кубок огня[22]

Пещера, которую Мо и Черный Принц отыскали за долго до того, как Коптемаз устроил детям представление, находилась в двух часах ходу к северу от Омбры. Для детских ножек это был неблизкий путь, а в Чернильном мире наступила зима, с дождем, все чаще переходящим в снег, белыми бабочками, висевшими на ветвях, как ледяные листья, и серыми совами, гонявшими фей.

— Мои-то феи в это время года спят! — оправдывался Фенолио, когда Деспина расплакалась: на ее глазах сова разорвала на куски сразу двух разноцветных крошек. — А эти глупышки, которых выдумал Орфей, летают себе и летают, как будто не понимают, что такое зима!

Черный Принц вел их вверх-вниз по горам, по густым зарослям, каменистым склонам, узким тропам, где детей по большей части приходилось нести на руках. У Мегги вскоре разболелась спина, зато Элинор шагала неутомимо, как будто хотела как можно скорее обойти весь этот чудесный новый мир, хотя она старалась, по возможности, не показывать своего восхищения его создателю.

Фенолио шел прямо за ними, с Резой и Дариусом. Девочка, которую несла Реза, была до того похожа на Мегги, что той казалось, если случалось обернуться, что она смотрит в прошлое, которого на самом деле не было. Мо носил ее на руках, когда она была маленькая, Мо — и больше никто. Но каждый раз, когда Реза прижималась лицом к волосам малышки, Мегги хотелось, чтобы прошлое было иным. Тогда, может быть, без Мо не было бы так больно.

На полпути Резе стало плохо, и Роксана запретила ей поднимать малышей.

— Осторожнее! — донеслись до Мегги ее слова. — Ты ведь не хочешь рассказать мужу, когда он вернется, что не уберегла его ребенка?

Беременность Резы была уже заметна, и Мегги иногда хотелось положить руку туда, где подрастал новый ребенок, но она этого не делала. У Дариуса выступили слезы, когда он услышал новость, а Элинор воскликнула: "Ну уж теперь-то все просто обязано кончиться хорошо!" — и обняла Резу так крепко, что, наверное, немного помяла будущее дитя. Но Мегги часто ловила себя на мысли: не нужна мне сестренка. И братик не нужен. Верните мне отца! Правда, когда малыш, которого она полдня несла на спине, в благодарность крепко поцеловал ее в щеку, она вдруг ощутила радостное предвкушение и вообразила, каково будет чувствовать в руке крошечную ладошку братика или сестренки.

Все были рады, что Роксана отправилась с ними. Ее сына не было среди тех, кого поймали Свистун и Коптемаз, но она все же взяла Йехана с собой.

Свои длинные черные волосы Роксана снова носила распущенными, как комедиантка. И улыбалась она теперь чаще, чем прежде. А когда дети, усталые от долгого пути, начали хныкать, Мегги впервые услышала, как Роксана поет — совсем тихонько, но и этого было достаточно, чтобы понять то, что говорил ей когда-то Баптиста: "Когда Роксана поет, она снимает у тебя с сердца всю печаль и превращает ее в музыку".

Почему Роксана так счастлива, хотя Сажерука с ней не было?

"Потому что теперь она знает, что он всегда будет к ней возвращаться", — сказал Баптиста. А Реза — она тоже уверена в своем муже?

Вход в пещеру Мегги заметила лишь тогда, когда они были в метре от цели. Его загораживали высокие сосны, заросли терновника и кусты, у которых с веток свисал белый пух, длинный и мягкий, как человеческие волосы. Кожа у Мегги чесалась еще несколько часов, после того как она вслед за Дориа пробралась сквозь эти заросли.

Расселина, ведшая в пещеру, была такой узкой, что Силачу пришлось протискиваться в нее боком, пригибая голову. Зато внутри своды оказались высокие, как в церкви. Детские голоса так гулко отдавались от каменных стен, что шум, казалось Мегги, должен быть слышен до самой Омбры.

Черный Принц выставил караул из шести человек. Они заняли наблюдательные посты высоко в кронах деревьев. Еще четверых он послал заметать следы. С ними пошел Дориа со Сланцем на плече. Стеклянный человечек привязался к нему, с тех пор как Фарид покинул лагерь. Замести следы такого количества маленьких ножек — почти безнадежное дело, и Мегги видела по лицу Черного Принца, что он рад был бы увести детей еще дальше, куда угодно, лишь бы до них не добрались ни Свистун, ни собаки Зяблика.

Черный Принц позволил нескольким матерям сопровождать детей. Он знал своих людей и понимал, что роль нянек не для них.

Роксана, Реза и Минерва помогали женщинам обустроить пещеру для жилья. Они натягивали между стен одеяла и тряпки, приносили сухие листья, чтобы мягче было спать на каменистом полу, расстилали сверху звериные шкуры и насыпали перегородки из гальки, чтобы устроить отдельные спальные места для самых маленьких. Они оборудовали место для готовки, осмотрели припасы, заготовленные разбойниками, и все время прислушивались к звукам снаружи, опасаясь вдруг услышать собачий лай или голоса солдат.

— Вы только посмотрите, как эта малышня трескает! — ворчал Хват, когда Черный Принц поставил его раздавать детям еду. — Наших запасов хватит на неделю, не больше. А потом что?

— Через неделю Змееглав будет уже мертв, — возразил Силач запальчиво, но Хват презрительно улыбнулся в ответ.

— Правда? А Свистуна Перепел тоже прикончит? Тут ему тремя словами не обойтись! А с Зябликом и латниками что будет?

Хороший вопрос. Ответа ни у кого не было.

— Виоланта прогонит их всех, как только не станет ее отца, — сказала Минерва, но Мегги по-прежнему не доверяла Уродине.

— С ним все в порядке, Мегги, — твердила ей Элинор. — Не убивайся так! Если я правильно поняла всю эту историю ("что, конечно, было непросто, поскольку наш достойнейший сочинитель любит запутанные сюжеты", — добавляла она каждый раз, укоризненно взглядывая на Фенолио), с головы твоего отца в Омбре и волос не упадет, потому что он должен спасти для Змееглава эту самую книгу. Он, вероятно, не может этого сделать, но это уже другая проблема. Как бы ни было, все будет хорошо, вот увидишь.