Imprimatur - Рита Мональди

Мне пришло в голову испросить мнения Дульчибени в отношении того или иного важного события, как и приличествует в разговоре со старшими, внушающими вам робость. Я спросил, что он думает по поводу осады Вены, где на карту поставлена судьба всего христианского мира, и верит ли он, что император побьет турок.

– Император Леопольд Австрийский не может никого побить, поскольку задал стрекача, – сухо ответил он и замолчал, давая понять, что беседа окончена.

Я не терял надежды услышать его доводы, отчаянно подыскивая хоть какие-то слова, могущие продлить разговор, но так ничего и не нашел. В комнате вновь повисла тяжелая тишина.

Делать было нечего, я поскорее покончил с заданием Кристофано и попрощался. Дульчибени молчал. Я уже был на пороге, когда один вопрос все же пришел мне на ум: я не мог удержаться от искушения узнать, оценивает ли и он мои поварские способности опрокинутым вниз большим пальцем.

– Нет, милейший, вовсе нет. – В голосе его вновь промелькнула усталость. – Я бы даже сказал, что ты небезнадежен на избранном поприще.

Я поблагодарил его. На сердце у меня отлегло. Но пока я закрывал дверь, он успел прибавить еще кое-что, произнося слова каким-то странным, утробным голосом и, видимо, думая, что я уже вышел.

– Кабы ты не готовил помоев с плавающими в них кусками дерьма и не налегал так на эту чертову корицу. Pomilione несчастный!

С меня было довольно. Никогда еще я не испытывал такого унижения. То, что он говорил, было правдой. Но что же делать? Биться в истерике не поспособствует тому, чтобы восстановить свое достоинство во мнении окружающих, в том числе Клоридии. Меня охватила ярость, во мне взыграла гордыня. Мог ли я лелеять такие большие надежды (стать однажды газетчиком!), не будучи способным взять столь малую планку – выучиться на повара.

Буря поднялась в моей душе. Из комнаты Дульчибени тем временем донеслось бормотание. Я приник ухом к двери: каково же было мое удивление, когда я понял, что он с кем-то разговаривает!

– Вам дурно? Запах мази доставляет вам беспокойство?

Меня взяла оторопь: разве не я задал ему этот вопрос некоторое время назад? Кто мог прятаться в его комнате и подслушивать нас? И почему этот кто-то повторял мои слова? Но самым поразительным было то, что это был женский голос. И отнюдь не Клоридии.

Какое-то время в комнате Дульчибени царила тишина.

– Император Леопольд Австрийский не может никого побить, поскольку задал стрекача! – воскликнул вдруг Дульчибени.

Но ведь я уже слышал от него эту фразу, и произносил он ее, обращаясь ко мне! Я продолжал прислушиваться, разрываясь между крайним изумлением и страхом быть застигнутым врасплох.

– Вы несправедливы, вам не следовало бы… – робко возражал женский голосок, отличавшийся чуть хрипловатым тембром.

– Молчи! – повелел Дульчибени. – Если Европа затрещит по швам, мы будем этому только рады.

– Надеюсь, вы шутите.

– Так выслушай же меня, – более миролюбиво заговорил Дульчибени. – Наши земли ныне составляют один большой дом. Дом, в котором проживает одна большая семья. Но что произойдет, если братьев станет слишком много? Если их жены будут состоять в родстве между собой, а их сыновья – приходиться друг другу двоюродными братьями? Спорам и ненависти не будет конца. Порой они будут образовывать недолговечные союзы. Их дети станут предаваться непристойному соитию и порождать слабых и порочных безумцев. На что надеяться такому несчастливому семейству?

– Не знаю, может быть… это принесет мир, а их дети не станут совокупляться? – неуверенно предположил женский голос.

– Так вот, если турки овладеют Веной, – зло смеясь, отвечал Дульчибени, – в жилы европейских монархов вольется хоть капля свежей крови. Разумеется, этому будет предшествовать пролитие старой.

– Простите, я ничего в этом не смыслю, – вставила гостья.

– Это проще простого. Все христианские короли связаны между собой кровными узами.

– Как так? – удивилась собеседница.

– Тебе нужны примеры? Пожалуй. Людовик XIV, Наихристианнейший из королей, – дважды кузен по отношению к своей супруге Марии-Терезии, инфанте Испанской. Их родители были братьями и сестрами. Мать короля-Солнца Анна Австрийская – сестра отца Марии-Терезии, Филиппа IV, короля Испании. Отец короля-Солнца Людовик XIII – брат матери Марии-Терезии, Елизаветы Французской, первой жены Филиппа IV. – Дульчибени, по-видимому, взял табакерку, поскольку до меня донеслись звуки тщательного перемешивания ее содержимого, и продолжил: – Следовательно, родственники со стороны жены и родственники со стороны мужа короля и королевы Франции – в то же время их дяди и тети. Вот я и спрашиваю: каково это быть племянником или племянницей родственников своей жены или своего мужа? Или, ежели предпочитаешь, зятем и невесткой своих родных дяди и тети?

Больше пребывать к неведении я не мог, это было сильнее меня: как, черт побери, в «Оруженосец» в разгар карантина пробралась женщина? И почему Дульчибени весь кипел, разговаривая с ней?

Я попытался приоткрыть дверь, не слишком плотно прилегавшую к косякам. Мне это удалось, образовалась щель, к которой я приник, затаив дыхание. Дульчибени стоял, облокотившись о комод, и вертел в руках свою табакерку. Взгляд его был устремлен к стене справа от него, там, видимо, и находилась таинственная незнакомка. Увы, эта часть комнаты никак не попадала в поле моего зрения. Разве что открыть дверь пошире? Но тогда он увидит меня.

С силой втянув в себя порошок, Дульчибени принялся раскачиваться и набирать в легкие воздух, будто готовясь задержать на некоторое время дыхание.

– Возьмем английского короля Карла II из династии Стюартов, – продолжал он, вновь задышав. – Его отец женился на Генриетте Французской, сестре отца Людовика XIV. Выходит, король Англии – дважды кузен: короля Франции и его супруги – испанки. Которые, как тебе известно, дважды кузены друг по отношению к другу. А что уж говорить о Голландии! Генриетта Французская, мать короля Карла II, была не только теткой по отцовской линии короля-Солнца, но и бабкой по материнской линии юного голландского принца Вильгельма Оранского. Суди сама. Сестра короля Карла и герцога Якова, Мария, стала женой Вильгельма Оранского, от их брака родился Вильгельм III, который, ко всеобщему удивлению, шесть лет назад женился на старшей дочери Якова, своей двоюродной сестре. Четыре монарха восемь раз перемешали свою кровь.

Вновь запустив пальцы в табакерку, он стал любовно переминать ее содержимое, после чего, достав понюшку, поднес ее к ноздрям и втянул в себя с таким исступлением, словно долгое время был лишен этой возможности. Страшно побледнев, он продолжал осипшим вдруг голосом:

– Другая сестра Карла II вышла за одного из его кузенов, брата Людовика XIV. Еще одно кровосмешение.

Приступ кашля мешал ему продолжать. Он поднес ко рту платок, словно его тошнило, и оперся о комод.