История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

Сопротивление, которое оказали запорожцы при разрушении турецких городков русским властям, объяснялось не тем, что запорожское войско будто бы в самом принципе выступало врагом русского царя, а тем, что покоренные басурманские городки и насиженные в течение долгого времени православно-русскими людьми, оно считало собственностью если не всей России, то ближайшим образом Запорожья. Для чего же было предпринимать столько труда, терпеть столько лишений при завоевании и потом при удержании этих городков, если вновь возвращать хотя бы и развалины их в руки ненавистных басурман? И русские не только возвращают басурманам взятые городки, а даже строят новый, в виду самой Сечи, свой собственный городок. Для чего же это? Не для чего, рассуждали запорожские патриоты, как для умаления исконных козацких вольностей, которыми так дорожили низовые молодцы и за которые бились их деды и отцы.

Участие запорожских казаков в великой Северной войне. Поход запорожцев в Псковскую область и недовольство ими со стороны гетмана Мазепы. Действие запорожцев под Быховом. Нападения со стороны запорожцев на селитренных людей возле реки Самары. Сношение запорожцев с крымских ханом и разграбление ими турецких купцов. Меры, принятые в Москве, для укрощения запорожцев. Кошевой атаман Константин Гордиенко. Сношения запорожцев с крымским ханом. Ответ, полученный ими от хана и повинная перед русским царем. Отправка царского жалованья запорожским казакам. Новые волнения в Запорожье по поводу построения русскими городка в урочище Каменный Затон. Нападение запорожцев на царскую казну и отправка по этому поводу в Сечь Курбатова, стольника Протасьева я подьячего Павлова. Бесчинства запорожских казаков на проезжих дорогах возле Буга, Днестра, Ягорлыка и Каменного Затона. Виды на запорожцев со стороны турецкого султана и крайнее недовольство на них со стороны гетмана Мазепы

Константинопольский мир, закончивший в 1700 году войну России с Турцией, особенно необходим был для царя Петра Алексеевича; замирившись с турками, царь открыл весьма упорную и весьма продолжительную, длившуюся 21 год, войну со Швецией. Но насколько этот мир был желателен для русского царя, настолько же, если не больше, он был не желателен для всего запорожского войска. С этого времени в Запорожье поднялись такие смуты, распри и раздоры, которых ни раньше, ни позже того никогда там не бывало: запорожцы то мирятся с Крымом и объявляют себя против гетмана и царя, то они разрывают мир с Крымом, просят прощения у царя и делают нападения на татар, грабят проезжих турецких купцов; то они разбивают царских гонцов и захватывают в свои руки казну; то восстают против своих же товарищей за подобные нерыцарские дела и отправляют посланцев в Москву с просьбой о пожаловании казной и с обещанием верно служить царю. Было бы совершенно несогласно с истиной объяснять такое поведение запорожских казаков в отношении русского царя разнузданностью нравов и ненавистью их к законному порядку вещей. Тому много было чисто внешних, от запорожцев не зависящих причин. Такова прежде всего причина – невозможность, вследствие состоявшего русско-турецкого мира, вести мелкие войны против басурман: запорожские казаки, как исключительно военное сословие людей, от войны получали добычу, войной себя одевали, войной себя питали; государево же хлебное и денежное жалованье столь невелико было в сравнении со всей численностью запорожского войска, что оно расходилось по рукам казаков так точно, как расходится капля вина в большой посудине воды. Далее, помимо невозможности запорожцам вести войны с басурманами, сильно смущало их построение вблизи Сечи московских крепостей: если раньше они возмущались постройкой самарских крепостей, стоявших на значительном расстоянии от главного ядра низового товариства Сечи, то тем большие опасения возбуждало у них основание Каменнозатонского городка, как раз на виду самой Сечи. Затем большое негодование у запорожских казаков вызвал захват казаками Полтавского полка лучших во всем Запорожье поорельских и посамарских земель, которые запорожцы всегда считали своими, но которые, вследствие неимения у войска жалованных грамот, были отобраны по представлению гетмана и по воле царя у запорожцев и отданы полтавского полка малороссийским казакам. Кроме того, сильный ропот возбудила в Запорожье вербовка царем запорожских казаков в далекий от Сечи северный поход и особенно для земляных работ при постройке новой столицы при устье реки Невы. Наконец, появление в пределах вольностей запорожских казаков разного сброда людей «то с волошской стороны, то с Дона, то неяких с москалей», то из украинских городов, недовольных гетманским региментом разных людей, сильно смущало и простую массу запорожского войска. В это время в разных местах России поднимался ропот против новых, дотоле невиданных, порядков и затей со стороны молодого и неугомонного государя. Повсюду слышались голоса недовольных за введение разных повинностей и новых налогов; еще больше того возмущались тягостными и слишком продолжительными войнами, поднятыми царем против шведов. И чем дальше какая-нибудь область находилась от Москвы, тем сильнее выражалось в ней недовольство против царя. По всему этому в Запорожье уже с первого года XVIII века настал настоящий хаос, в котором мелькали разные лица, высказывались разные желания, объявлялись различные протесты, сходившиеся, впрочем, к одному пункту: за вольности, за старые права козацкие стоять против всех и ни под каким видом не поступаться ими.

Таково было положение дел в Запорожье.

Еще тягостнее было положение дел в малороссийских городах. Исконная внутренняя политика Московского государства состояла в том, чтобы отдельные части государства слить в одно политическое тело. С тех пор как в состав Великой России вошла Малороссия, на нее было обращено особенное внимание со стороны московских царей. Теперь страсть молодого и слишком деятельного царя, стремившегося все по-своему преобразовать, явно клонилась к тому, чтобы во всех малороссийских городах вместо выборного начала ввести начало назначения от Москвы, вместо украинской генеральной старшины призвать к управлению московских бояр, а вместо всей козацкой массы допустить к службе только избранных лиц, которые составляли бы особые «компании» и получали жалованье, а прочие казаки оставались бы при своих домах и, следовательно, были бы на положении простых крестьян.

Такой проект высказан был Петром уже в 1707 году, но вызвал сильное волнение в среде малороссийской старшины[472]. Все опасались такой новизны, все боялись за свою «матку-отчизну» и придумывали такие или иные средства, чтобы ее спасти. Но на что решатся запорожские и малороссийские патриоты для сохранения своих вольностей и прав, покажут самые события ближайших лет.

Выгоды, полученные русским царем от войны с Турцией, были слишком ничтожны: царь получил Азов и Таганрог, но зато обязался не заселять устьев Днепра. Овладеть же Черным морем он никак не мог – для этого нужно было взять Крым, отвоевать у турок устье Днепра. К тому же берега Черного моря и устье Днепра отдалены были от России громадным пространством безлюдных и со всех сторон открытых степей. Поэтому царю нужно было на время оставить юг. Еще раньше похода на юг к Черному морю Петр простирал свои взоры на запад к Балтийскому морю. Прибрежье Балтийского моря, так называемая Ливония, искони веков принадлежала России, и только орден меченосцев отнял его у Древней Руси, а потом всем Балтийским побережьем завладели поляки и шведы и чрез то заслонили для России свет от Западной Европы. Во время войны со шведами могли действовать оба излюбленные детища Петра, – молодая армия и новосозданный флот русский, то есть там и морское и сухопутное войско могли приобрести отличную боевую школу. Став твердой ногой у Балтийского моря, царь мог открыть себе прямой путь в Западную Европу и воспользоваться всеми плодами ее высокой цивилизации. Самые обстоятельства вполне благоприятствовали планам царя Петра Алексеевича. В то время Швеции готовили войну Дания и Польша, и Петр, рассчитывавший отнять берега Балтийского моря у шведов, мог найти себе союзников в лице двух королей, датского Христиана V и польского Августа II Саксонца, возведенного королем благодаря главным образом России.