Раб моего мужа - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самсон со вздохом отстранился и направился к сбруе, развешанной на стене. Сняв с крючка узду, он подошел к Снежинке и почесал ее под гривой. Кобыла шумно выпустила воздух из ноздрей и, склонив голову, позволила себя взнуздать. Затем Самсон взял с перекладины потник и накрыл им лошадиную спину, а следом нахлобучил седло.
— Отвезти тебя на поле? — поинтересовался он, затягивая подпругу.
Элизабет покачала головой.
— Не стоит, я доеду сама. Тебе лучше не показываться Джеймсу на глаза… Свекровь наплела ему всякой чуши, и боюсь, он начал что-то подозревать.
Закончив снаряжать лошадь, Самсон вывел ее из конюшни и помог Элизабет взобраться в седло.
— Спасибо, — улыбнулась она.
Он молча вручил ей поводья, и его пальцы при этом будто невзначай коснулись ее руки. Даже сквозь перчатку Элизабет почувствовала, как они дрожат.
Опустив глаза, она заметила, что его костяшки стесаны до крови, и внутри все сжалось в болезненный ком. Дико захотелось броситься к Самсону на шею и разрыдаться, покрывая его лицо поцелуями, но вместо этого Элизабет стегнула Снежинку и поскакала прочь.
В воздухе уже веяло осенней прохладой, но в безоблачном небе сияло яркое солнце. Голову пекло даже под шляпкой, но Элизабет не обращала на это внимания. Вокруг простирались хлопковые поля, наполовину белые, наполовину коричневые, и над пушистым морем плыли как паруса соломенные шляпы негров и цветастые платки рабынь.
Джеймс с Биллом Брауном стояли под сенью старого дуба на меже хлопкового и кукурузного полей. Элизабет подъехала ближе. Услышав топот копыт, мужчины обернулись и уставились на нее.
Билл Браун приподнял шляпу и насмешливо поклонился.
«Видать, уже успел наплести Джеймсу всякой ерунды», — подумала Элизабет.
Муж, зацепившись большими пальцами за жилетные карманы, мрачно ждал, пока она подъедет. Сжатые губы и нахмуренные брови не предвещали ничего хорошего.
Когда Снежинка приблизилась, он подошел к ней и снял Элизабет с седла. Оказавшись в объятиях мужа, она заметила, как дернулись его ноздри. У нее тут же взмокли подмышки. А вдруг он уловит запах другого мужчины?
Но, к счастью, Джеймс вроде бы ничего не заметил. Он поставил Элизабет на траву, и цепко стиснул ее плечо.
— Раз уж ты тут, дорогая, — ядовитым голосом начал он, — то потрудись объяснить, что за чертов балаган ты здесь устроила!
— Балаган? — Элизабет захлопала ресницами. — Какой балаган?
Муж встряхнул ее как тряпичную куклу и принялся загибать пальцы.
— Идиотские перчатки на неграх — раз, поблажки для бездельников — два, трата денег на то, что рабы должны делать бесплатно — три…
Элизабет запальчиво вскинула подбородок.
— …И мы собираем больше хлопка, чем раньше — четыре! — закончила она.
Джеймс скептически хмыкнул.
— В этом мы еще разберемся, — сказал он. — Быть такого не может, что ниггеры работают меньше, а собирают больше. Что-то здесь не так.
— Почему же? Они успевают отдохнуть, восстановить силы…
— Чушь собачья! — отмахнулся Джеймс. — Черномазые должны работать до изнеможения, иначе какой прок их кормить?
— Людям нужен просвет, — с жаром заявила Элизабет. — Какая-то надежда. Цель. Они должны знать, что если хорошо потрудятся, то их усилия будут вознаграждены.
— Все это вздор! Не забывай, дорогая, что речь идет не о белых оборванцах с мануфактур твоего папаши, а о ниггерах. О животных. Нельзя судить о них по меркам людей. Они не способны смотреть в будущее, строить планы. Им нужен хозяин, который наставит их на путь истинный…
— Чепуха! — перебила Элизабет. — Это ты и тебе подобные низвели негров до уровня скота. Я же отнеслась к ним по-людски, и вот результат.
— Кто вообще дал тебе право распоряжаться моим имуществом? — прищурился Джеймс. — Как ты посмела раздавать черномазым нашу мебель?
— Не мебель, а хлам, который пылился на чердаке, — возразила Элизабет. — Твоя матушка мне разрешила. Рабы живут в скотских условиях. У многих даже нет ножа или котелка. Почему бы не позволить им честным трудом заработать себе эти вещи?
— Похоже, мы с тобой никогда не придем к согласию в этом вопросе, — с усталым вздохом произнес Джеймс. — Я понимаю, что ты янки, но все же постарайся напрячь свои крохотные мозги и понять, что речь идет о рабах. О скоте. Разве лошадь или корова может выбирать, в каком стойле стоять и какой корм есть? Так же и с ниггерами. За них все решает хозяин.
— И кто же дал право одному человеку решать за других? — окрысилась Элизабет, взбешенная напыщенным самодовольством мужа.
Джеймс воздел к небу указующий перст.
— Господь Бог и закон, — с пафосом промолвил он.
Элизабет лишь вздохнула. Переубеждать этого твердолобого осла не было ни сил, ни желания. Такие как он найдут оправдание любому варварству, если оно им выгодно.
Полезно ли рабство для экономики Соединенных Штатов? Элизабет не была настолько подкована, чтобы об этом судить. Наверняка, хлопок могли бы собирать и наемные батраки, но ублюдкам вроде Джеймса нужны не только рабочие руки. Им нужна власть. Полная и абсолютная власть над человеческим существом.
Право казнить и миловать, насиловать и убивать. Самоутверждаться, ощущая себя местным божком… Кто же добровольно откажется от такого? И не нужно быть гением, чтобы понять: из этой ситуации мирного выхода нет. Если в Конгрессе заикнутся об отмене рабства, плантаторы будут отстаивать свои «права» с оружием в руках.
В ее мысли неожиданно вторгся голос мужа:
— Кстати, а где твой любимчик Самсон? Кажется, перед отъездом я велел ему собирать хлопок.
Элизабет вздрогнула и, натолкнувшись на насмешливый взгляд Билла Брауна, пролепетала:
— Я освободила его от полевых работ. Ты же знаешь, что он помогал мне передвигаться, а еще кому-то нужно было присматривать за лошадьми.
— И ты решила, будто можешь вот так запросто отменить мой приказ? — нарочито вкрадчивым голосом спросил Джеймс.
— Ну да. Я ведь твоя жена. Пока тебе нет, я имею право…
Одним махом Джеймс оказался возле нее. Он больно вывернул ей запястье и прорычал:
— Никаких прав у тебя нет, женщина! Ты — моя жена и обязана мне подчиняться. Здесь тебе не Север! Я тебя научу, как должна себя вести настоящая леди!
Он отшвырнул ее от себя так, что Элизабет налетела на дуб. Она выставила перед собой руки, но тонкие перчатки не спасли от грубой коры, и она больно ушибла пальцы.
Она оглянулась. Джеймс не смотрел на нее, повернувшись к полям, зато на физиономии Билла Брауна играла глумливая усмешка. Элизабет стиснула зубы. Мерзавец! Рассказать, что ли, Джеймсу о его махинациях, чтобы
