Аврора - Ким Стэнли Робинсон

* * *

День 208334-й. Теперь было очевидно, что всеобщий голод приводил к значительному истощению пассажиров корабля. Неурожай и гибель рыбы продолжали происходить почти во всех биомах. Пасты из водорослей оказывались трудноусваиваемыми и обладающими дефицитом ряда ключевых питательных веществ. Продолжались самоубийства. Фрея по-прежнему странствовала по кораблю, предостерегая от этой практики, но взрослое население к этому времени уже снизило дневную норму до 1000 калорий на человека в день. Средняя потеря веса среди взрослых достигла 13,7 кг. Следующим шагом было 800 калорий. Почти все животные на корабле были съедены, и осталось только по 5 процентов каждого вида, чтобы можно было восстановить популяции впоследствии. Эти их остатки нередко подвергались браконьерству. Собак и кошек съели. Лабораторных мышей съели — после того, как приносили в жертву каким-либо экспериментальным целям (одна мышь — приблизительно 300 калорий).

Никаких других тем разговоров не осталось. Всеобщее смятение.

* * *

Фрея рассказала им историю «Аполлона-13». Рассказала об экспедиции «Эндьюранса» под командованием Шеклтона, о том, как ее участники спаслись на шлюпке. Рассказала об острове Куба, откуда внезапно ушли нефтяные импортеры, поддерживавшие сельское хозяйство. Она читала вслух «Робинзона Крузо», а также «Швейцарскую семью Робинзонов»[34]и многие другие книги о потерпевших кораблекрушения, оказавшихся на необитаемых островах и прочих выживших в катастрофах или неожиданно попавших в изоляцию. В этом жанре оказалось на удивление много счастливых концовок, особенно если намеренно избегать определенных произведений. Истории о стойкости, истории о надежде. Да, надежда — вот чем она хотела, чтобы они прониклись. Мы — горстка счастливцев. Надежда, да, конечно, надежда есть всегда… Но надежда требует пищи. Какую бы пользу ни приносили обнадеживающие истории, наесться ими не получится.

* * *

Она вышла повидаться с Джучи. Паря в скафандре снаружи его парома — его вагончика, как он его однажды назвал, — она рассказала ему последние новости, назвала последние цифры.

— Думаю, зря мы решили лететь домой, — сообщил он, когда она закончила. — Думаю, это была ошибка. — Она плакала.

Джучи дождался, пока она успокоилась, а потом сказал:

— В радиоволнах с Земли нашлось кое-что интересное.

— Что? — спросила Фрея, шмыгнув носом.

— В Новосибирске, на Земле, есть группа, которая изучает гибернацию. Говорят, у них есть система, применимая для людей. Они ввели нескольких космонавтов в некое состояние остановки на пять лет, а когда разбудили, все были живы. Их назвали гибернавтами. Гипергибернация, если я правильно расслышал. Продленная спячка. Временное прекращение функций. Холодный покой. Есть много названий.

Фрея задумалась.

— Они рассказали, как это сделали? — спросила она.

— Да, сказали. Я нашел и их публикации. Они опубликовали полные отчеты, со всеми формулами и протоколами. Они входят в движение открытой науки, поэтому выложили все в Евразийское облако, там я это и нашел. Я все записал.

— Так что они сделали? Как у них получилось?

— Сочетание охлаждения тела — наподобие хирургической техники, только холоднее — и различных внутривенных препаратов, в том числе нутриентов. А также физическая стимуляция во время спячки и немного воды в капельницы, конечно.

— Думаешь, мы можем это сделать?

— Да. То есть я, конечно, не знаю. Потому что этого нельзя знать. Но, как мне кажется, их описания достаточно, чтобы попробовать. Препараты можно изготовить. Охлаждение — это просто вопрос температурного режима, ничего сложного. Нужно будет также сделать холодные кровати, как у них указано. Напечатать кровати, препараты, оборудование и роботов, которые смогут управляться с вами, пока будете спать. Просто следуйте их описанию.

— А ты хочешь это сделать?

Долгая пауза.

— Не знаю.

— Джучи.

— Фрея. Ну, я мог бы… Но у меня не так много причин жить. Хотя я и мог бы. Увидеть бы окончание вашей истории.

Фрея снова надолго замолчала; две минуты, три…

— Хорошо, — сказала она. — Давай я поговорю об этом с людьми.

* * *

Она начала снова странствовать по кольцу и разговаривать с людьми. Все это время она, как и все остальные, собирала информацию о том, что представляла собой гибернация. Сначала от Джучи, а затем все больше и больше — из подборок новостей и в радиосигналах из Солнечной системы, из ее слабого информационного облака, которое рассеивалось в межзвездном пространстве. Многие корабельные медики взялись за изучение процесса. Арам и команда биологов также старались вникнуть в суть. К счастью, лабораторных мышей, которые не были съедены, осталось достаточно, чтобы проводить все необходимые эксперименты.

Арам заметил, что слово «гибернация» было не самым подходящим термином, потому что оно подразумевало зимнюю спячку, а им нужно было впасть в нее надолго. Люди называли процесс по-разному: «гипернация», «временное прекращение функций», «гипергибернация», «состояние метаболической супрессии», «торпор» или «холодный покой», в зависимости от того, какой его аспект обсуждался в тот момент. Было очевидно, что он требовал вовлечения широкого круга физических процессов. То, что обнаружил Джучи, было лишь отправной точкой их охоты за информацией. Потом им приходилось долгими часами работать в лабораториях за всевозможными экспериментами. Работали всегда на голодный желудок, а после каждого приема пищи сидели и смотрели в пустые тарелки — в иных обстоятельствах такие порции сошли бы за закуску. А так они становились голодны уже сразу после еды.

Охлаждение — главный пункт процесса гибернации — не замораживало ткани, но опускало их температуру до нуля или ниже. При этом ткани защищались морозостойкими элементами, поступающими внутривенно. До какого уровня тело можно было замораживать, не приводя к повреждению клеток, и как долго — еще предстояло выяснить. Арам, однако, не был уверен, что они сумеют сформулировать четкие ответы на вопросы.

— Придется взять и попробовать, — сказал он однажды вечером за столом, покачав головой. Долговременные эффекты любых метаболических супрессий, разумеется, были неизвестны, как лучшее, что у них было, — это данные о российских гибернавтах, пробывших в этом состоянии не дольше пяти лет. Значит, требовалось провести эксперимент и в этом отношении.

Спорные вопросы, которые у них возникали, часто касались Универсальной минимальной скорости обмена веществ — самой медленной допустимой скорости метаболизма, которая была примерно постоянной для всех земных созданий, от бактерий до голубых китов. Снижение метаболизма у любого вида не могло опускаться ниже этой минимальной скорости — но с другой стороны, она была очень невелика. Поэтому казалось, что теоретическая возможность этого существовала — что можно было ввести людей и их внутренние микробиомы в очень замедленное состояние, которое поддерживалось бы на протяжении долгого времени и не вызывало болезненных последствий. Состояние это подразумевало замедленный сердечный ритм (брадикардию); сужение периферических сосудов; существенное снижение частоты дыхательных движений; очень низкую внутреннюю температуру тела с предохранением от замерзания с помощью специальных препаратов; биохимическое замедление; биохимические капельницы; антибактериальные средства; периодическое удаление накопленных отходов, а также различные физические переключения и манипуляции, достаточно незаметные, чтобы не разбудить организм, но тем не менее весьма важные. Некоторые из этих эффектов достигались просто охлаждением, но чтобы не допустить смертельной гипотермии, требовалось создать противодействие в виде целого коктейля препаратов, которые они еще продолжали разрабатывать. Эксперименты российских гибернавтов позволяли предположить, что новосибирские ученые вывели некую смесь и выработали определенные параметры, которые позволяли достигать нужных результатов.