Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька - Низам аль-Мульк

которая попала в руки кесаря Кутис (?), пошел походом, разбил войско Рума, захватил кесаря, шесть лет опустошал Рум, разрушил стены Константинополя, построил соборную мечеть, а ту девушку вывел из плена кесаря“. Слова, приписываемые „Сиасет-намэ“ Мутасиму, исторически могут быть оправданы известными событиями, ознаменовавшими войну Мутасима с византийским императором Феофилом, окончившуюся взятием арабскими войсками византийского города Амории,[574] называемой арабскими историками крайним или малым Константинополем.[575] Цитированные слова Мутасима не могут не напомнить о „Романе о Мутасиме“, весьма популярном в арабской литературе аббасидского периода.

49 (56—57). Рассказ об Омаре б. Абд-ал-Азиз и голодных арабах приведен в „Насаих ал-мулук“ Газали.[576]

52 (58—65). Рассказ об организации султаном Махмудом похода против куджей и белуджей и применении войсками Махмуда военной хитрости (отравление яблок) приводится в довольно близком к „Сиасет-намэ“ варианте в „Тарих-и-гозидэ“,[577] „Нигаристане“, откуда рассказ попал к д'Эрбело.[578] Несколько отличный вариант рассказа находится у Ауфи.[579] Как отмечено Мухаммедом Низам ад-дином, в „Сиасет-намэ“ скомпонованы вместе два сюжета: а) сношения султана Махмуда с Абу-Али-и-Ильясом по поводу захвата первым Рея, б) поход на куджей и белуджей у Ауфи во главе газиевидских войск стоит не „некий эмир“, а сын султана Махмуда — эмир Масуд.

События, описанные в письме на имя Абу-Али-и-Ильяса и связанные с захватом султаном Махмудом Рея, находят подтверждение в других источниках. Абу-Талиб Рустам б. Фахр ад-даулэ (387—420 = 997—1029), титуловавшийся Маджд ад-даулэ, был последним представителем в Иране династии бувейхидов. Наследовав отцу в возрасте четырех лет, он фактически и формально находился под опекой матери, носившей титул „попечительницы царства“.[580] Захват султаном Махмудом Рея в 420 (= 1029) г., как результат общей его политики, направленной к захвату западных областей Ирана, означал конец правления этого слабого и весьма преданного наукам государя. Упреки в неверии, содержащиеся в приводимом „Сиасет-намэ“ письме, находят подтверждение в событиях, последовавших за взятием Рея; многие из сподвижников Маджд ад-даулэ были казнены по обвинению в мутазилизме, казни сопровождались сожжением книг и т. п. Несмотря на историческую достоверность приводимых в упомянутом письме фактов, обращение письма к Абу-Али-и-Ильясу невероятно. Абу-Али Мухаммед б. Ильяс, как было указано выше,[581] умер ок. 357 (= 968) г., т. е. за 60—61 год до захвата султаном Махмудом Рея.

Также весьма спорно упоминание имени Абу-Али-и-Ильяса во второй половине рассказа, представляющего Абу-Али-и-Ильяса, как союзника султана Махмуда в походе на куджей и белуджей.

„Сиасет-намэ“ во всех вариантах (ТИ, ПБ и ИШ) соединяет вместе куджей и белуджей. „Худуд ал-алем“ отличает куджей от белуджей, хотя и указывает на общность их занятий и образа жизни.[582] Населяя юго-восточную окраину Ирана до берегов Персидского залива, как куджи, так и белуджи в значительной степени сохранили примитивное родоплеменное устройство, отличаясь по языку от жителей соседнего Кермана.[583] Ибн Мискавейх сообщает, что решительная борьба против куджей и белуджей была предпринята не Махмудом, а бувейхидом Азуд ад-даулэ. В сражении 1 Раби II 361 (= 8/1 972) г. куджи и белуджи потерпели катастрофическое поражение, был захвачен в плен и казнен их вождь Ибн Аби-р-Раджал Балуси; побежденные были выведены с принадлежащей им территории; на их место поселено земледельческое население.[584] Замирение этого труднодоступного района, правда, вряд ли могло быть полным и окончательным, еще Насир-и-Хосров отмечал в 444 (= 1052) г. нападение куджей на округ Наин.[585]

Абу-Али-и-Ильяс, как историческое лицо, известен в качестве верного союзника куджей и белуджей, участвовавшего в их войне против Ахмеда б. Бовейх.[586] Ибн Мискавейх также сообщает об участии Абу-Али-и-Ильяс в совместных с куджами и белуджами грабежах. Награбленное хранилось в крепости Бардсир.[587]

В повествовании „Сиасет-намэ“ о хитрости, примененной газневидскими войсками во время похода на куджей и белуджей, нельзя не отметить ясно выраженный сказовый характер. Из известных мне высказываний по поводу рассматриваемого вопроса особенно привлекает внимание замечание издателя „Тарих-и-Систан“, в котором издатель утверждает, что усиление султана Махмуда оказалось роковым для куджей, к сожалению, не приводя при данном утверждении какой-либо ссылки на источник.[588] Между тем, рассказ о хитрости, примененной Махмудом, не может не напомнить о ряде подобных рассказов, кроме упомянутых в „Сиасет-намэ“, и „Тарих-и-Систан“, как-то: рассказ Абу-Шуджа о хитрости, примененной в войне с куджами бовейхида Азуд ад-даулэ,[589] рассказ о хитрости по отношению к куджам сельджукида Кавурда[590] и т. Д. Все это позволяет сделать вывод, что тема военной хитрости по отношению к куджам была весьма распространена в арабо-персидской литературе того времени, причем, как обычно в таких случаях, имена действующих лиц произвольно изменялись.

58 (67). Рассказ о Парвизе и Бахраме Чубине находится у Ауфи.[591] На очевидные ошибки этого рассказа (Парвиз — царь Рума (?); Бахрам Чубин — вазир Парвиза (?)) было указано еще Т. Нёльдеке.[592] Содержание рассказа отличается явным неправдоподобием. Если название Парвиза царем Рума еще может найти какое-то объяснение в значении слова Рум, трактуемого иногда в источниках, как запад,[593] то говорить о каких-либо дружеских отношениях между Парвизом и Бахрамом Чубином, узурпировавшим сасанидский престол в 590—591 гг., конечно, не приходится. В данном случае мы имеем, очевидно, образец тех дидактических рассказов, которые весьма часто прикреплялись к именам некоторых сасанидских царей (Ардашир, Ануширван, Парвиз) и где интересы, диктуемые целями лоучения, вытесняли историческую достоверность.[594] Имеющееся в рассказе «Сиасет-намэ» сопоставление двух мечей, которые нельзя вложить в одни ножны, встречается в качестве поговорки у Отби и Бейхаки.[595]

61 (69—77). Рассказ об Азуд ад-даулэ и нечестном судье, присвоившем золото воителя за веру, в сокращенной и несколько видоизмененной редакции встречается у Ауфи.[596] Многочисленные рассказы-легенды, связанные с именем бувейхида Азуд ад-даулэ Фана-Хусрау б. Рукн ад-даулэ (вр. правл. 338—372 = 949—982), были широко распространены в военно-бюрократических кругах в Х—XI вв. На наличие таких рассказов и их малую достоверность в XI в. указывал еще историк Абу-Шуджа.[597]

62 (77—80). Рассказ о султане Махмуде и хитрости, примененной им, дабы изобличить нечестного судью, встречается у Ауфи; героем рассказа Ауфи выступает халиф Мутазид.[598]

73 (88—90). Рассказ о посольстве Шамс ал-мулька и неосторожном приеме Низам ал-мульком посла в палатке во время игры в шахматы — один из немногочисленных отрывков „Сиасет-намэ“, имеющих автобиографический характер. Государь караханидской династии, полное имя которого было по Маджмэ ал-Фусаха: Шамс ал-мульк Насир ал-Хакк Абу-л-Хасан Наср б. Ибрахим б. Наср (Илекхан) б. Али (Арслан-хан), по Тарих-и-Бухара: Шамс ал-мульк Наср