Завтра - Гийом Мюссо

— Твои фалафели объеденье, — одобрила она с полным ртом.

— А я думал, ты принесешь вина, — пошутил он. — С бокальчиком бургундского было бы совсем убойно!

Эмма ему заговорщицки подмигнула, а он продолжал:

— Ладно, оставим. Хватит меня мариновать, скажи, наконец, как ты слетала в Бостон?

— Не совсем так, как я предполагала, — нахмурилась молодая женщина.

— Ты увиделась с Мэтью?

— Да. Он пришел на распродажу и даже купил мой старый компьютер. Я была очень растрогана. Это было так странно снова увидеть его после всего, что произошло.

— Так. И вы поговорили?

— Всего несколько слов.

— Он тебя узнал?

— Нет, и это к лучшему. Прошел целый год, он видел меня всего несколько минут, и на мне был шерстяной шлем.

— Ты оставила ему свои координаты?

— Оставила, но он мне не позвонил.

— Позвонит, — пообещал Ромуальд.

— Не думаю, — отозвалась Эмма. — Может, это и к лучшему.

— Но почему не рассказать ему правду?

— Ты же прекрасно понимаешь, что это невозможно. Во-первых, потому, что правда совершенно невероятна, а во-вторых…

— Что?

— Ты смог бы влюбиться в женщину, которая убила мать твоего ребенка?

— Ты спасла ему жизнь, Эмма!

Молодая женщина передернула плечами и отвернулась. Она не хотела, чтобы Ромуальд заметил блеснувшие на ее глазах слезы.

Но уже в следующую секунду она справилась с эмоциями. И стала расспрашивать, как продвигаются любовные дела Ромуальда. У него все шло неплохо: он успешно продолжал завоевывать внимание Эрики Стюарт, студентки филологического факультета из Гарварда, которая была на три года его старше. Они встретились на воскресном рынке в Унион Сквер месяц тому назад, и Ромуальд смертельно в нее влюбился. Поначалу девушка не обращала на него ни малейшего внимания: она и представить себе не могла, что будет встречаться с парнем младше себя. Ромуальду удалось узнать ее адрес, и по совету Эммы он стал писать ей по письму в день. Настоящему письму, написанному настоящей ручкой на хорошей бумаге. Искусство эпистолярного обольщения не было сильной стороной Ромуальда, и Эмма, второй Сирано де Бержерак, частенько брала в руки перо вместо него. Такая старомодная попытка завоевания девичьего сердца стала приносить свои плоды. Теперь Эрика не только стала отвечать на письма Ромуальда, но и приняла его приглашение пообедать в «Императоре» в будущую субботу.

— А ты в курсе, что люди по три месяца ждут, чтобы пообедать у нас в ресторане? — совершенно серьезно осведомилась у приятеля Эмма.

— Конечно, в курсе, — кивнул он с вытянувшимся лицом, — но я думал, что…

— Разумеется. Я помогу тебе со столиком! Будет самый лучший, у окна с видом на Эмпайр-стейт-билдинг!

Ромуальд горячо поблагодарил Эмму, и она отправилась провожать его пешком до университета.

Бостон

Час дня

Мэтью кончил пробежку в полном изнеможении. Он бегал чуть ли не час по набережной реки Чарльз до зданий Массачусетского технологического института и обратно до публичного парка.

Посидел немного, сгорбившись, положив руки на колени, восстановил дыхание и двинулся не спеша по дорожкам главного городского парка.

Но ноги как-то странно подводило, голова кружилась, сердце никак не успокаивалось. Что же это с ним такое делается?

Дурацкое самочувствие — вовсе не результат пробежки. Сегодня утром, как только он встал, он чувствовал что-то необычное. Что-то давнее, забытое кружило ему голову. Давний забытый хмель. Что бы он ни делал, куда бы ни шел, из головы не выходила Эмма Ловенстайн. От нее не убежать. Не спрятаться. Ее присутствие превращало его совсем в другого человека. Свободного от груза прошлого. Способного смотреть в будущее. Да, это было так. Мэтью это понял.

Он уселся на скамейку, посмотрел на стальную синеву неба, на играющие на воде солнечные блики и подставил лицо мягкому ветру.

Вокруг играли и бегали маленькие детишки.

Жизнь снова кипела вокруг.

* * *

Попрощавшись с Ромуальдом, Эмма взяла такси и поехала на работу. Первую половину дня она провела, обсуждая с коллегами, какие вина нужно заказать для своих клиентов для банкетов праздничной новогодней ночи.

В три часа дня мобильник завибрировал у нее в кармане. Она исподтишка взглянула на экран.

От кого: Мэтью Шапиро

Кому: Эмма Ловенстайн

Тема: Без утаек

«Дорогая Эмма,

я посылаю вам письмо с помощью вашего компьютера. Он работает превосходно. Ища повод позвонить вам, я собирался как-нибудь испортить „железяку“, но отказался от уловок, предпочтя откровенность. У меня к вам предложение.

Я знаю маленький итальянский ресторанчик в Ист-Энде — „Номер 5“ — южнее Томпкинс-сквер-парк. Содержат его Витторио Бартолетти и его жена, мои друзья детства. Я ужинаю у них всякий раз, когда бываю в Нью-Йорке.

Не знаю, какой у них выбор вин и придется ли он по вкусу опытному сомелье, но, если вы любите аранчини по-болонски, лазанью, тальятелле с овощами и конолли по-сицилийски, то этот ресторанчик вам понравится.

Не согласитесь ли вы там со мной поужинать? Сегодня. В восемь часов.

Мэтт».

Сердце Эммы чуть не выпрыгнуло из груди. Она ответила, не медля ни секунды.

От кого: Эмма Ловенстайн

Кому: Мэтью Шапиро

«Буду очень рада, Мэтью!

Значит, до вечера!

P.S. Я обожаю лазанью и аранчини. А еще тирамису!»

И еще один телефонный звонок.

— Алло, клоп?

— Я все понял, Эмма, — зашептал Ромуальд.

— Мне нужна твоя помощь. Свяжись с сайтом Акахико Имамуры.

— Парикмахера? Опять?

— Да. Я должна быть у него через два часа.

— Но я же принял решение: исправиться, сидеть тихо и больше никогда не хакерствовать!

— Ах, так? Тогда можешь попрощаться со столиком в «Императоре» и ужином с Эрикой.

* * *

Охваченная счастливым возбуждением, Эмма вышла на Рокфеллер Плаза и поспешила по Пятой авеню в магазин «Бергдорф Гудман».

Она казалась себе актрисой, с которой снимают еще один дубль. Но на этот раз она надеялась изменить конец фильма. Не обращая внимания на продавщиц, она спешила между секций огромного нью-йоркского магазина. Даже если мода немного изменилась за этот год, она все равно найдет то, что ищет: накидку из парчи. Шелковистую, с чудесными золотыми и серебряными разводами. И пару замечательных лодочек на головокружительных каблуках, меняющих цвет, будто кожа змеи, отливая то серым, то сиреневым.