Дядя Леша - Елена Милкова

Позже, в конце вечера, мистер Уолш вышел вместе с хозяйном на кухню — покурить, хотя сам не курил.

Валерия через некоторое время решила присоединиться к ним. Подходя к кухне, она услышала:

— Подумайте, мистер Воронов. Мое предложение остается в силе.

— Я уже говорил вам, мистер Уолш, и могу только повторить еще раз — эта картина не продается.

Когда на кухне появилась Валерия, разговор сразу прекратился, правда, в глазах англичанина еще были заметны досада и раздражение, но он тут же просиял своей любезной улыбкой.

Прощаясь, мистер Уолш достал из дипломата небольшой сверток.

— Миссис Воронов, — сказал он, обращаясь к Валерии. — Я был счастлив познакомиться с вами и а знак того, что я желаю вашей молодой семье счастья и благополучия, прошу принять этот подарок. — Он развернул сверток, и все увидели в прозрачной коробочке изящный бело-голубой подсвечник, — Веджвудский фарфор, — пояснил он. — Этот завод существует с восемнадцатого века.

— Какая красота. Большое спасибо, — сказала Валерия. И хотя подсвечник ей показался самым обыкновенным, она уже представила, как покажет подарок Алине Лисовской и небрежно упомянет о знакомстве с торговцем антиквариатом.

По дороге домой она сказала Вадиму:

— По-моему, я покорила вашего англичанина. Он весь вечер с меня глаз не сводил.

— Обычная вежливость, — отмахнулся Вадим. — У них так принято.

— А что, он опять у вас что-то покупает?

— Не знаю, — пожал плечами Вадим, которому не хотелось продолжать этот разговор. — По-моему, просто поддерживает отношения.

— А о чем он говорил с твоим отцом?

— Наверно, о «Женщине с петухом». Очень хочет ее купить.

— И сколько он дает?

— Несколько тысяч фунтов.

— Слушай, Вадим, — вдруг сказала Валерия, сделавшая в уме кое-какие выкладки, — может, не стоит упускать шанс? Этих денег хватило бы, чтобы закончить дом, а потом ты привезешь с турнира. В конце концов, ты тоже имеешь право на это наследство.

— Что?! — В первый миг Вадиму показалось, что он ослышался. — Ты с ума сошла! «Женщина с петухом» никогда не покинет нашего дома, ты поняла меня? И чтобы больше я не слышал об этом ни звука!

Валерия замолчала.

Когда они подъехали к дому, Вадим, который раскаивался в том, что так накричал на жену, помог ей выйти из машины и тут же на улице обнял за плечи.

Валерия прижалась к нему, принимая его ласку, и решила, что лучше отложить разговор до другого раза.

* * *

— Да ты что, Воронов, что с тобой? — недовольно спросил Ник-Саныч.

Вадим молчал.

— Ты что, играть, что ли, разучился?

— Да чего-то плечо опять…

— Что? — прямо заревел тренер. — Это с тех пор?!

— Ну да…

— И ты молчишь? Я думал, у тебя прошло все.

— Да чего-то вот… Павел Адрианыч говорит — невралгия. Чего-то опять прихватила.

— Немедленно к врачу! Немедленно! Ты слышишь? Клади ракетку!

Спортивный врач принял Вадима сразу. Он опять осмотрел плечо, снова о чем-то задумался и снова сказал то же самое:

— Невралгия. Ты последнее время больше не тянул руку? Никаких мелких травм не было?

— Да ерунда какая-то… Попросила жена помочь кирпич разгрузить…

— Жена, кирпич разгрузить, — понимающе кивнул врач. — А зачем он вам понадобился, этот кирпич, если не секрет?

— Дом строим, — неохотно ответил Вадим.

— Отли-ично, — сказал врач, и Вадиму почудились в его голосе злобные нотки. — Прекрасно. Дом строите. Причем кирпичный. Это вам не дедовский сруб. А вот мне. Ворон, это не по карману. У тебя что, жена миллионерша?

— Миллиардерша, — отрезал Вадим, показывая, что разговор на эту тему закончен.

— Что ж, миллиардерша — это неплохо, — добродушно продолжал Челентаныч, как будто ничего не замечая. — Ты, кстати, видел мою коллекцию? Ты ведь и сам коллекционер, может быть, интересно будет взглянуть?

— У вас непроверенные сведения. Я никакого отношения к коллекционированию не имею.

— Но ты же спортсмен, а я собираю спортивные награды, самые разные. Между прочим, у меня есть кубок Яшина. Не любопытно взглянуть?

— Нет.

— Жаль-жаль. А то пришел бы, выпили бы чайку. — Вадим молчал, а врач как ни в чем ни бывало продолжал: — Кстати, у меня на примете есть одна любопытная вещица. Бронзовая медаль Марии Лазутиной. Помнишь такую? Как она тогда расстроилась из-за этой бронзы! И просят-то за нее всего ничего.

— Мне это совершенно неинтересно, — оборвал Павла Адриановича Вадим. — И вообще, у меня нет денег на покупку подобных вещей.

— Любишь ты прибедняться. Ворон, — сказал врач. — Кстати, эта миллиардерша не та, которую ты когда-то сбил на машине?

— Нет, не та, — мрачно процедил Вадим.

— А то привет ей хотел передать. — Воронов молчал, а Павел Адрианович после некоторой паузы добавил: — Зря ты со мной не ладишь, ох зря. Ладно, завтра перед тренировкой зайдешь ко мне. Сделаю тебе новокаин. Будешь как новый. Или принимай любые анальгетики, только не верь рекламе. Все эти панадолы ихние да солпадеины — чушь собачья. С нашим пенталгином ничто не сравнится.

Врач был настолько неприятен Вадиму, что он даже не колебался. Купил по дороге упаковку анальгина и сразу проглотил. А то руль становилось тяжело удерживать. Это руль. Ракетка-то ведь полкилограмма весит.

Боль скоро угасла, но настроение оставалось скверным. «А ведь перед соревнованиями придется колоть новокаин, — мрачно размышлял Вадим. — Анальгетики лучше не глотать, еще примут за стимуляторы. Эх, жизнь-копейка».

На самом деле Вадим всерьез не очень беспокоился. Ну даже если пропустит какие-нибудь соревнования, наверстает потом. Вот только Валерия… Что она скажет…

И впервые за долгое время вдруг вспомнилась Кристина. Та бы ничего не сказала. Пожалела бы только.

Он с силой ударил по тормозам. Красный свет. «Еще чего — пожалеет! — мрачно думал он, презирая самого себя за слабость. — Только не хватало, чтобы меня жалели».

Впереди зажегся зеленый, и Вадим, переехав мост, оказался на Петроградской.

Вадим летел в Рим с легким сердцем. Все постепенно налаживалось, даже холодок между родителями и женой стал понемногу уходить.