Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие - Брайан Ходж

не повзрослевших студентов, — она увлекалась фотографией. И, судя по всему, сохранила это увлечение до сих пор. У нее на странице было около двадцати альбомов, большинство — тематические, и я решил заглянуть и в них.

Я помнил девушку, которая любила фотографировать цветы и деревья, ручьи и птиц, рассветы и закаты. Я помнил девушку, любившую яркие, насыщенные, чистые краски.

Она превратилась в женщину, ставшую жертвой цветовой слепоты. Даже не слепоты — апатии. Мир оставался ярким, но Лорелея отвернулась от него. Она проводила кучу времени в местах, где царили разруха и запустение. Дома и больницы, фабрики и фермы — все они были покинуты людьми многие годы, а порой и десятилетия назад. Некому было красить или ремонтировать их, и они превращались в серые, гниющие руины, лишенные цвета и жизни.

И все же…

Они обладали своего рода осыпающейся красотой. Лорелея умела запечатлевать ее, словно это были современные версии каменных кругов и ветхих аббатств, на поиски которых туристы тратят по полдня.

Странности начались с альбома с фотографиями пустого торгового центра в каком-то городишке Северной Каролины, так и не дождавшегося внутренней отделки, заказанной много лет назад. Все окна его были заколочены фанерой, теперь сломанной, открывающей разбитые стекла. Здание окружал бесполезный забор из проволочной сетки, в которой было столько дыр, что она обвисла и скрутилась, как бумага.

Одна серия снимков изображала фигуру, стоявшую на крыше, достаточно далеко, чтобы нельзя было разглядеть детали, достаточно близко, чтобы то, что ты различил, заставило тебя ощутить… что именно? Наверное, облегчение от того, что ты находишься не там. Больше похожая на смутный силуэт, фигура стояла в причудливой позе, ее изодранное пальто трепал ветер, и она, казалось, смотрела прямо в объектив.

Нет. Прямо сквозь объектив. Прямо в будущее, в глаза всем тем, кто осмелится встретить ее взгляд.

Из всех фотографий, которые я просмотрел, эти собрали больше всего комментариев. Похоже, они никому не понравились. Часто возникали вариации на тему слова «псих». Даже тем комментаторам, что хвалили технику фотографа, не нравились ощущения, которые вызывали у них эти снимки.

Наконец, кого-то одолело любопытство:

За этим последовал хор просьб. Пожалуйста. Расскажите. Конечно же, мы вам поверим. Прошло больше недели, прежде чем она ответила.

Увидев это, я улыбнулся. Она до сих пор использовала это выражение. Какой-то душный старый англицизм, подцепленный ею в колледже, или пародия на душный старый англицизм. Я не знал ни одного душного старого англичанина, поэтому ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь заканчивал фразы словами «а то нет?» в значении «не так ли?» или «я права?».

Например: Мы можем остаться вместе, но это ведь значит, что ты всегда будешь рядом, когда я буду в тебе нуждаться, а то нет?

Или: Спасибо, что оплатил процедуру, но было бы здорово, если бы ты обнял меня после нее, а то нет?

Или вот еще: Ты прав. Мне стоило бы быть кем-то получше типичной девятнадцатилетней тупицы, а то нет?

Я снова вернулся к фотографиям и, хотя понимал, что не стоит этого делать, щелкнул на ту, где взгляд фигуры казался самым прямым, самым вызывающим, и сохранил ее себе на рабочий стол. Открыл в фоторедакторе и, поскольку фигура была не более чем силуэтом, попытался сделать изображение ярче, резче, увеличить его… но недостаток фотографий, сжатых при публикации на сайтах, в том, что все мелкие детали на них стираются, особенно в тени.

Поэтому, когда после всех своих тяжких трудов ты видишь смазанное лицо, которое будто бы плавится, стекает с костей, — ты не можешь этому поверить. Это лишь артефакты, иллюзия.

«Я на 99,9 % уверена, что это демон».

Я открыл поле комментария и начал печатать:

А возможно, я просто полон дерьма, а то нет?

Мой палец на мгновение замер на спусковом крючке.

А потом я закрыл браузер, не отправив комментарий и не запечатлев его в вечности, и он исчез, канул в бездну вместе со всеми прочими несказанными словами.

* * *

Вы можете подумать, будто знаете, что случилось дальше.

Вы можете подумать, будто я все-таки связался с Лорелеей, ведь я уже раскрыл свой интерес к ней тем, что вообще стал ее искать. Разве не так поступают мужчины, когда снова остаются в одиночестве? Забрасывают удочку, находят старых любовниц, чтобы узнать, не сохранилось ли что-нибудь от прежних чувств? Вы можете подумать, будто я написал ей, потому что она в этом нуждалась, нуждалась в чем-то или в ком-то. Разве не так поступают те, кому не удалось сохранить чью-то жизнь? Подыскивают еще кого-нибудь, кто нуждается в спасении?

Но все было совсем не так.

Я ничего не сделал.

Просто забыл об этом на семь месяцев, после чего она нашла меня сама. Разве не так поступают женщины, когда снова остаются в одиночестве? Пишут старому любовнику «привет», чтобы посмотреть, не клюнет ли он?

Но что касается спасения Лорелеи… я поехал к ней не поэтому.

Ее спасение было последним, о чем я думал. Поначалу.

Не исключено, что все было совсем наоборот и на самом деле я искал кого-нибудь, кто меня добьет.

* * *

Огайо — вот где Лорелея назначила встречу. Не в Портленде, где жила сама, не в Сан-Диего, где жил я. Вместо этого она предложила нейтральную территорию. Не знаю уж, чем ей не угодил, например, Сан-Франциско, одинаково неудобный для нас обоих, но хотя бы находящийся на полпути между нашими городами. Но Лорелея выбрала пряжку Ржавого пояса.

Для нее, очевидно, это была еще и полевая вылазка. Если бы у нас ничего не вышло, она бы, по крайней мере, сделала еще несколько тоскливых фотографий. А еще это могло быть испытанием для меня: «На что ты готов, чтобы снова со мной увидеться?»

Мотель оказался неприятным, но, с другой стороны, приятных мотелей в этих местах и не осталось — наверное, потому, что сюда больше не ездили приятные люди, которые могли бы в них ночевать. Возможно, мы не были исключением. Мы походили — я заметил это, когда впервые увидел наши отражения в окне, — на изголодавшихся хищников, идущих следом за мигрирующим стадом.

Должно быть, когда двое воссоединяются спустя десять с лишним лет, они и вправду порой говорят то, что в такой ситуации ожидают услышать все:

«А ты ни