Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » В центре Вселенной - Андреас Штайнхёфель

В центре Вселенной - Андреас Штайнхёфель

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 73 74 75 76 77 78 79 80 81 ... 94
Перейти на страницу:

– А чем ты планируешь заняться после школы? – спрашивает Михаэль в какой-то момент.

– Понятия не имею. Может, пойду дальше учиться, но только не спрашивай меня на кого – я не знаю. С тем же успехом я могу отправиться в кругосветное путешествие. С Гейблом, естественно.

– Да, с нетерпением жду возможности с ним познакомиться, – Михаэль стряхивает со свитера приставшие опилки. – Ты его очень любишь, верно?

– В детстве я всегда мечтал, чтобы он был моим отцом.

Михаэль отвечает мне взглядом, который может одновременно значить все и ничего, но, скорее всего, все. Я только улыбаюсь и снова отворачиваюсь к будущей витрине. Если он собирается съехаться с Глэсс, они сообщат об этом заблаговременно.

Ссора с Николасом нагрянула неожиданно, как майская гроза, и так же быстро прошла, оставляя после себя в воздухе предчувствие чего-то грядущего, как душную завесу влаги, отдаленный гром, который можно слышать еще неделю спустя.

Я жду его в доме Терезы. От входной двери доносится лавина стука и звонков, и, как только я открываю, он врывается в коридор; в более взвинченном настроении я его еще никогда не видел.

– На каждом углу только и говорят, что о твоих пристрастиях!

– Кто говорит?

– Ее бывший! Говорит, что ты его пытался соблазнить, и это еще мягко выражаясь.

– Ничего подобного. Я его просто поцеловал.

– Ты его что?

Такое чувство, что в комнате резко похолодало. Где-то внутри меня возникает воронка, в которую утекают все мои силы.

– Поцеловал его, чтобы он оставил меня в покое.

– Ты что, совсем с ума сошел? – Он вздевает руки, и на мгновение мне кажется, что Николас меня действительно ударит. – Как ты можешь еще и предоставлять им доказательства?

– Ну и пусть он говорит, что ему вздумается! Я с точно таким же успехом могу сказать то же самое и про него. Или, например, сказать, что ему понравилось.

– Ты совсем с луны свалился? Ты о ней что, вообще не думаешь?

– Кэт может сказать мне спасибо, что я избавил ее от необходимости с ним объясняться.

– О чем она тебя совершенно не просила!

Его лицо горит. В глубине темных глаз сверкает злоба. Мне вспоминаются шахматы. Когда Михаэль пытался научить меня играть, он объяснял мне разные позиции; что это было – пат или цугцванг, когда нельзя сделать ни хода, чтобы не загнать короля в шах? Как бы оно ни называлось, именно так я себя в этот момент чувствую.

Мне бы стоило спросить его, почему он прикрывается Кэт, если на самом деле речь идет о том, чего он сам боится – боится, что его увидят со мной. Стоило спросить, почему я должен перед ним оправдываться, если на самом деле проблемы у него, а не у меня. Но для этого пришлось бы хотя бы успокоиться и превозмочь дрожь в собственном голосе. Я не могу набраться смелости быть с ним настолько откровенным, как мне советовала Паскаль. С того момента, как он вошел, я лишь боюсь, что сейчас он выйдет отсюда и оставит меня. И наверное, это слишком ясно читается в моих глазах.

– Фил…

Я отворачиваюсь: он не должен видеть, как мне на глаза наворачиваются слезы. Он обнимает меня за плечи; я чувствую его дыхание у себя на затылке.

– Фил, прости меня.

– Все о’кей.

– Я не хочу с тобой ссориться.

– Я тоже не хочу.

– Пойдем, пойдем.

После очередного раза мы лежим на кровати, смотрим в потолок и вслушиваемся в уже знакомое тиканье обогревателя. Снаружи в окна стучатся ветер и темнота; я спрашиваю, не хочет ли он зайти к нам как-нибудь на праздниках.

– Не получится. Мы с родителями поедем к родственникам.

– А зачем им ты?

– Я не могу оставить их одних.

– Если все так ужасно, то нет никакой разницы, поедешь ты с ними или не поедешь. Два человека друг друга доводят или три – что это меняет?

– Ты не понимаешь.

Я поворачиваюсь набок, провожу кончиком пальца по его бровям, зарываюсь ладонью в волосы.

– У вас есть какая-то тайна, которую мне знать нельзя?

– Нет никакой тайны.

– Но если вы не можете даже находиться в одном пространстве, зачем же тогда ехать вместе к родственникам?

– Затем, что если в жизни нет никакой опоры, то приходится держаться за семейные традиции. – Он ловит меня за руку, откладывает ее в сторону и прижимает к матрасу; я чувствую его сильные пальцы на запястье. – Повернись.

– Осторожно, хорошо?

Трудно ожидать, что кто-то столь скрытный, как он, может еще глубже уйти в себя. Тем не менее в последующие дни я именно это и чувствую – кажется, что его и без того слишком редкие поцелуи стали еще реже, его прикосновения – еще неуловимее. Только в постели ничего не меняется: нами движет все тот же голод, который мы никак не можем утолить.

Метеосводки не врут: зима наступает и впрямь необычайно холодная. Уже в начале декабря непрочный бело-голубой лед сковал черный пруд в лабиринте сада. Я не был там с лета. Иногда падает снег, но не более чем легкой крупяной дымкой, разносимой по-сибирски жестким ветром по деревьям и крышам домов, которые кажутся покрытыми тонким слоем сахарной пудры. Все замерло под натиском мороза, вгрызающегося в землю и сковавшего мир толщей невидимого льда. Возможно, именно он и заставляет Диану наконец выглянуть из своего панциря.

Однажды в субботу она появляется в дверях комнаты, которую мы с Михаэлем заняли под мастерскую.

– Фил, у тебя есть время поговорить?

– Прямо сейчас?

Мои руки и одежда залиты зеленой краской. Благодаря Михаэлю мы наконец справились с витриной, и под его руками она обрела по-настоящему достойный вид. Я долго размышлял, стоит ли покрасить ее или лучше оставить так, но в итоге все же остановился на зеленой краске и матовом лаке.

– Могу зайти попозже, – Диана рассматривает мой будущий подарок. – Хороший цвет.

– Я еще думал, может быть, лучше желтый.

– Нет, почему – зеленый вполне подходит.

– Как к стене дома доктора Хоффмана?

– Примерно, – улыбается она в ответ.

Я снова принимаюсь за кисть. Диана остается стоять, где стоит, наблюдая за мной, и, сделав пару мазков, я со вздохом откладываю покраску до лучших времен.

– Хорошо. Что случилось?

– Ты все еще хочешь знать, почему мы не разговариваем?

Хорошо, что я действительно отложил банку, иначе бы пришлось отмывать краску с пола. Она спрашивает это так, как будто предлагает мне чай с сахаром или с лимоном. В ответ я могу только кивнуть.

– Тогда пойдем.

Одна из любимых жизненных мудростей Глэсс, которая для ее клиенток в зависимости от обстоятельств является или горькой пилюлей, или сладкой конфетой, – это то, что всякому овощу свое время. Возможно, Диана это тоже усвоила, но что именно она из этой мудрости извлекла – я предпочитаю не спрашивать. Мое любопытство возобладало над тем, что побудило ее к этому разговору, и я следую за ней по нетопленому коридору, к своему удивлению обнаружив, что наш путь ведет в библиотеку. Диана подходит к полкам и вынимает один из томов гербария в кожаном переплете – ей даже не требуется прикасаться к нему, страницы сами распахиваются там, где их открывали до того уже не раз.

1 ... 73 74 75 76 77 78 79 80 81 ... 94
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?