Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

— Не объясняют? Что за чушь? — он набрал номер дежурного и вызвал машину. — Не волнуйтесь, сейчас узнаем… Чепуха какая-то…

Свободной «Волги» не оказалось, и им пришлось долго трястись на белом видавшем виды «Москвиче». За окнами в порывах ветра плясали первые снежинки. Резинки «дворников» сбивали мокрую беловатую кашицу в стороны, а по бокам стекла и вовсе ничего разглядеть не удавалось.

По еловой аллее они не шли, а бежали. Ветер бил в спину, словно подгонял. Видимо, очередь шла медленно — в зале еще ждали посетители, помнившие Корнееву и с готовностью пустившие ее вперед. Она снова просунула в окошко ворох всевозможных справок и свидетельств. Вашко, стоя рядом, склонился к окну, наблюдая за худенькой женщиной, сидевшей за канцелярским столом и листавшей объемистые журналы с донельзя затрепанными страницами.

— Тушков, — произнесла она бесцветным бесстрастным голосом и карандаш в ее руке заплясал по графам. — Вы уже были у меня… Я же вам сказала — прах не поступал. Видите, в журнале отметки нет… Когда его передали нам?

— Кремирование состоялось четыре дня назад, — ответил Вашко за Ирину Сергеевну и сунул в окошко удостоверение. — Посмотрите, пожалуйста, внимательно.

— Вижу, вы из уголовного розыска. Что дальше? Прах к нам не поступал. Видите, нет отметки в журнале.

— Так где же он? Ведь кремация состоялась?

— Конечно! Четыре дня назад… Какие вопросы!

— А где прах?

— Не знаю, — простодушно призналась служащая. — Пройдите в группу конфликтов. Второй этаж, третья дверь налево…

На втором этаже чиновник долго и придирчиво изучал выложенный перед ним ворох документов.

— Все верно, — наконец, вынес он свой вердикт. — Сейчас проясним. — Он нажал кнопку селектора. — Марина, принеси мне журнал.

Через минуту в кабинете появилась уже знакомая худенькая женщина с потрепанным журналом.

— Я уже смотрела, Афиноген Петрович. Записи нет.

— Что значит, нет? — он пробежал пальцем по графам. — Действительно! Апо отдельным накладным не проходил? Может, по спецпредписаниям?

— По спецпредп исаниям? Я как-то не подумала…

— Он где работа л? — строгим голосом спросил чиновник со странным именем Афиноген.

— В МИДе, — торопливо выпалила Ирина Сергеевна. — Ответственным работником.

— Ответственн ым? — переспросил чиновник и задумчиво пожевал губами. — Может быть, может быть…

— Пойду посмотрю, — собралась женщина с журналом.

— Погоди! — мужчина остановил ее жестом. — Сейчас спросим у конкретных исполнителей. — Он нажал селектор. В динамике рань ше голосов послышался сильный гул, какие-то стуки, треск — Вашко вздрогнул, все это походило на звонок в преисподнюю, похоже, что так оно на самом деле и было. — Дойки на мне! — требовательно произнес Афиноген.

— Ну, я Дойкин… — Вашко показалось, что даже сквозь шум и треск «ада» можно различить пьяные интонации «конкретного исполнителя».

— Четвертого дня ты работал?

— Ну… Чего дальше?

— Тушкова такого помнишь? — В ответ раздался хриплый смех.

— Они без паспортов поступают и маненько неразговорчивые…

— Вот идиот, прости господи! — буркнул Афиноген, прикрыв трубку рукой.

— Для них хамство вообще характерно, Афиноген Петро-' вич, — поджав губы, почтительно прощебетала застывшая у стола начальства «дама из окошка». — Я, как председатель профкома, поставлю этот вопрос на собрании. Не убеждайте меня — все работаем во вредных условиях.

— Глянь, Дойкин, по своим бумагам! Внимательно посмотри.

— Сичас, — поперхнулся то ли от смеха, то ли еще от чего Дойкин, и в динамике стали слышны сквозь рев и непонятный гул едва слышно пробивавшиеся звуки органа.

— Есть такой. Все исполнено, как в аптеке. Номер четыре четверки восемь… Третьего дня, как того этого…

— Ладно, Дойкин. Ты там смотри не налегай на того-этого! — Он отпустил клавишу и рев исчез. — Давай, Марина, забирай товарищей и смотри все, как следует. Спецвыдачи тоже… Понятно?

— Как тут не понять! — она направилась к выходу.

— Всего вам доброго, товарищи, — выскочил из-за стола с протянутой рукой Афиноген. — Примите, так сказать, наши глубокие сожаления и соболезнования. — Он обдернул нарукавники и тотчас начал двигать ящики, греметь чашками и прочим содержимым стола.

На первом этаже их почтительно провели в комнату, а не стали держать у окошка, и женщина принялась тщательно перебирать бумаги. Ирина Сергеевна и Вашко замерли в напряженном ожидании. Тишина прерывалась лишь невнятным говорком негодующих посетителей за спиной, едва доносившимся из-за закрытого окошка, да шорохом перелистываемых документов.

— Странно! — нарушила вдруг молчание женщина. — Нашла… Тушков Иван Дмитриевич, номер четыре тысячи четыреста сорок четыре дробь восемь. Выдан!

— Что выдан! — тревожно вскинулась Корнеева. — Кому?

— Минуточку… Документов никаких не подколото. Куда же они могли деться? Странно?

— Ни расписки, ничего? — Вашко приблизился и взял карточку из жестковатого картона. — Это действительно он… Все верно!

— Оказывается, мы еще не успели разнести в журнал. Прах выдан вчера.

— Как? — теперь уже не сдержалась Корнеева.

— А вы ему кто? — подозрительно посмотрела на нее женщина.

— Дочь, — произнесла Корнеева и тихо добавила: — Приемная.

— Прах получен вашей мамой… Тут есть запись — получила Тушкова и стоит число.

— Мамой! — воскликнула Ирина Сергеевна и заметно побледнела. — Позвольте, она же умерла. Тут какая-то ошибка!

— У нас, дорогая, ошибок вообще-то не бывает — видите черным по белому: «Получила Тушкова. Претензий не имею…»

— Сумасшедший дом! — пробормотал, выходя из комнаты, Вашко и медленно прикрыл за собой дверь. — Ничего не понимаю!

Холодный ветер бил в лицо, снежинки опускались на голову и таяли на лысине, но он этого не чувствовал. Он даже не успел дойти до стоявшего с включенным двигателем «Москвича», как его обогнала бегущая и, похоже, ничего не видевшая от слез и душивших ее рыданий, Ирина. Попытка остановить ни к чему не привела — она быстро перешла улицу и исчезла в парном чреве переполненного людьми автобуса, будто специально поджидавшего ее на остановке.

— Сумасшедший дом! — пробурчал снова Вашко и на немой вопрос водителя, коротко скомандовал: «В Управление!»

В кабинете Вашко сидел невозмутимый Лапочкин и, поминутно заглядывая в ствол, чистил пистолет. Его пиджак небрежно валялся на кресле, а детали и пружинки лежали прямо на полированной поверхности стола.

— Газету подстелить не мог? — раздраженно рявкнул с порога Иосиф Петрович.

— Простите, шеф! У меня есть новости…

— От твоих новостей голова идет кругом. Ты где болтался? Неужели я должен мотаться по пустякам, когда ты носишься черт знает где! Ладно, излагай свои новости.

— Нет, раз вы ругаетесь, я ничего не скажу. Бегаешь тут без сна и отдыха, а вместо благодарности одни оскорбления.

— Выметайся из-за стола. Мог бы чистить и у себя.

— У вас лучше — стол больше и вообще… Я тут побеседовал с одной нашей общей знакомой, с соседкой Тушкова. Интересная, скажу вам, информация.

— Ну-ну… — он все еще не мог понять, шутит Лапочкин