Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

— А днем?

— Об этом бы стало известно. Больница ведь на особом режиме из-за положения пациентов. Да, ведь, их мало — человек восемь, десять. Все на перечет. Есть приемные дни — у нас с этим строго.

— Расскажи о том дежурстве.

Девушка смахнула со лба светлую прядь.

— В тот вечер я немного опоздала. Минут на двадцать, не больше. С троллейбусом не повезло. Галина Викторовна мне за это устроила порядочную взбучку.

— Кто такая Галина Викторовна?

— Старшая медсестра. Мы обошли палаты. Она оставила записку, что кому делать, если будут жаловаться на бессоницу.

— Наркотики?

— Что вы — этого мне не доверяют. Анальгин, новокаин…

— А снотворные?

— Димедрол в основном.

— Что было необычного в тот вечер?

— Необычного? Наоборот, все было как обычно, даже немножко спокойнее. Только один укол за весь вечер в шестой палате. Назначение врача. Кажется, что-то сердечное. Если надо, можно уточнить по карточке — там записано.

— Как вел себя Тушков?

— Во время осмотра он уже спал. Тихо так, спокойно. Руки заложил за голову, на щеках румянец. Галина Викторовна осмотрела его и сказала; «Слава богу, а то днем досталось от него… Все горшки с цветами побросал на пол, топтал их ногами, в земле перемазалс я». Когда я пришла, было уже все прибрано, помыто. А сам он спал.

— Когда это обнаружилось? — Вашко отчего-то побоялся произнести слово «уыер» и сделал сильное ударение на слове «это».

Девушка поежилась, как будто в комнате неожиданно повеяло могильной сгылостью.

— Под утро. Мне показалось, что хлопнула какая-то дверь. Я выбежала в коридор — все спокойно. Дверь на щеколде. Окна закрыты. Пошла по палатам, а он лежит на полу, одеяло скомкано и не дышит…

— Совсем не. двигался?

— Нет, но теплый был, совсем как живой. Я его повернула лицом вверх, сердце послушала, потом пульс, а оно и не бьется… Сперва позвонила врачу, а потом вызвала «Скорую».

— Отчего в такой очередности? Зачем «Скорую» в больницу? Странно)…

— Я не застала доктора — у него молчал телефон, а на «Скорой» у меня подруга — я же не знаю, что в таких случаях делать. Лекарств никаких толком нет… Не димедрол же с анальгином ему давать.

— Значит, приехали врачи. Что дальше?

— Ага. Посмотрели, зафиксировали смерть, а потом приехал наш главный. Меня в палату больше не пускали.

— Ты, Ирочка, говорила, что проверила все двери и окна… Ничего не заметила? Может, какая была открыта? — наступила долгая пауза.

— Мне кажется, все было закрыто…

— Точно? Может, что-то смутило?

— Да. — Она замолчала, а потом испытующе посмотрела на Вашко и наконец решилась. — Знаете, в ту ночь разбились инъекторы. Все сразу. Они в коробке лежали. Скажите, а отчего он умер? Вы знаете? Говорят, вскрытие уже было.

— Заключение — от сердечной недостаточности. А что такое инъекторы?

— Инъекторы? Вроде шприца, но без иголки. От сердца умер? — Девушка медленно, задумчиво покачала головой из стороны в сторону. — Не думаю…

— Отчего так? — поднял лицо Вашко. — У тебя есть сомнения?

— Я видела его лечебную карту, привезенную из поликлиники к нам, — он никогда не жаловался на сердце. И заключения по кардиограммам хорошие. Ничего такого опасного.

— Ира, вы проходили глюкозиды? Что это такое?

— Глюкозиды? — она принялась поправлять воротник кофты. — А какой вас интересует?

— А они что, разные? — абсолютно не подозревая наивности своего вопроса, поинтересовался Вашко.

— Мы их изучали в прошлом семестре. А зачем это вам?

— Праздный интерес, — попытался отшутиться Вашко, но ему это не удалось.

— Это имеет отношение к Тушкову?

— Самое отдаленное… Для чего они нужны?

— В малых дозах могут применяться как лекарство.

— Ав больших?

— В больших — яд.

— У вас в аптечке есть эти самые «зиды»?

— Если и есть, то где-нибудь у главного… Эти лекарства на особом учете.

— А что эти самые инъекторы? Они в дефиците? Откуда они у вас и как разбились?

— Наверное, случайно задела, когда услышала стук двери… Они не дефицитные, а, как сказать, опытные что-ли… Там лекарство в баллончик закачивается, а потом к телу прикладываешь, дергаешь за крючок и оно в сжатом виде вводится. Это без иглы — от СПИДа можно уберечься.

— Непонятно, — неопределенно заметил Вашко. — Тебе не очень попало?

— Нет. У нас их много — у главврача.

— Что ж, спасибо, что пришла. Давай отмечу пропуск.

Он проводил девушку до двери и, вернувшись к столу, долго сидел над разлинованным листом бумаги. Взяв карандаш, он вывел жирный знак вопроса на клеточке «пятница», а чуть ниже вписал: «Уланов — референт — Тушков — пятница — отгул», «Панчин — шахматист — Тушков — пятница — играли»… Подумав секунду-другую, Вашко продолжил линии и образовал еще целую сесть квадратов, последним из которых был день смерти, утренние часы. В этом квадрате он написал лишь одно слово «глюкозиды» и поставил знак вопроса.

Телефон взорвался долгим требовательным звонком. Вашко от неожиданности вздрогнул.

— Шеф! — голос Лапочкина срывался от нетерпения. — В его квартире горит свет и на двери сорвана печать…

— Что? — заорал в трубку Вашко. — Наблюдай за входом и выходом. Еду!

Он исчез из кабинета столь стремительно, что даже не убрал со стола расчерченный лист бумаги, не запер дверь, что с ним случалось крайне редко.

9. СИТУАЦИЯ ОСЛОЖНЯЕТСЯ

Было уже четверть седьмого, когда Вашко миновал всегда продуваемую арку. Он поднял воротник плаща, на секунду застыл на месте, в нерешительности оглядел двор, потом посмотрел на окна дома, потом снова осмотрел двор.

На пыльной лестнице он замер, делая вид, что раскуривает сигарету, два или три раза останавливался, в надежде услышать шаги Лапочкина. Увидел он его, лишь поднявшись к бывшей Тушковской квартире — Евгений стоял на лестничной площадке у окна.

— Кто входил? Кто выходил?

— Никак нет…

Вашко подошел к двери. Бумажка с блеклой печатью, разорванная точно посередине, колыхалась ветерком, едва вырывавшимся из щели двери. Потрогав пышные усы, Вашко подергал за ручку. Дверь была заперта изнутри. Осмотрев замок, Вашко не обнаружил ни малейших следов взлома. Похоже, работали ключом или хорошо сделанной отмычкой, не оставившей соскобов или царапин. Посмотрев на замершего рядом в полной готовности Лапочкина, Иосиф Петрович решительно нажал кнопку звонка. За дверью раздалась призывная соловьиная трель. Реакции не последовало — ни шагов, ни шорохов. Вашко нажал кнопку еще раз. Ответа никакого. Нашарив в кармане связку отмычек, он осторожно открыл замок. Дверь бесшумно отворилась. В прихожей горел свет. На коврике под вешалкой неряшливо валялись измазанные чем-то желтым, похожим на глину, женские сапоги. В коридоре, перегораживая проход, стояли два