Моя свекровь и другие животные - Карина Демина

И тот мальчишка-пират, спрятавшийся в углу. Кажется, он ждал, когда его убьют.

Кто ж разбрасывается такими талантами?

– Иди, – отец подтолкнул Гарджо к двери. – И сделай что должно.

И да пребудут с ними всеми Древние.

В первое мгновение Нкрума списал все на действие яда, ибо увиденное было невозможно.

Дверь.

И пещера, наполненная водой. Та поднималась темной стеклянной стеной, которую удерживало невидимое поле.

– Сюрприз! – заржал айварх, и голос его заставил водяную стену покачнуться. А в следующее мгновенье она раскололась, образуя проход. Стены медленно расползались, оставляя на полу блестящие лужицы, но и те, живые, будто из ртути сделанные, спешили слиться с материнской стихией.

Невозможно.

И все-таки…

В ушах звенит, и непонятно, то ли это стены местные, то ли яд действовать начинает. А он начинает, он замедлил сердце, и, кажется, переворот сделался невозможен.

Зверем Нкрума протянул бы дольше, то обличье менее уязвимо, в том числе и для отравы.

Ничего.

Справится.

Лишь бы девочку отпустил, а там…

Айварх не спешил ступать. Он стоял, смотрел на проход, на стены, явно раздумывая, не сомкнутся ли те, ломая кости и раздирая плоть.

Вода – опасная стихия.

Но где-то вдалеке тускло светились камни, манили близостью сокровищ, и он решился.

Айварх толкнул девицу вперед.

– А ты сзади давай… только учти, вздумаешь дурить, я ей голову оторву.

Вода закачалась, а звон сделался ярче, четче.

Раз и два… если считать лужи и не смотреть по сторонам.

Три и четыре. Утонуть в пустыне – что может быть нелепей? Впрочем, в смерти в принципе нет особого смысла.

Пять и шесть.

Система должна позаботиться об Агнии.

Семь и восемь.

И не только система.

Вода хлюпает, обнимает ноги, пропитывая комбез, который поглощает доступную влагу с превеликим удовольствием. И пленка его становится плотнее.

Ярче.

Жаль, от яда не избавит.

В лаборатории был бы шанс, а здесь, под землей явно гемолитической природы, нейролептики действуют иначе. Что происходит с кровью? Кровяные тельца разрушаются?

Дышать тяжело.

И теперь приходится часто останавливаться. Пора что-то делать, но что? В водяном зеркале отражается потерянная тень, будто хочет подсказать.

Если он ослабит хватку…

Остров вынырнул из темноты. Был он невелик и покоился на четырех резных столбах, в которых Нкруме привиделось нечто змеиное.

Наверх вела узкая лестница.

Ступеньки высокие.

И перила проектом не предусмотрены. Вдвоем подняться вряд ли выйдет. И айварх застывает, явно задумавшись. Ему не хочется выпускать заложницу, и все же…

Падать высоко.

У айвархов крепкие кости, а этот еще и в защитном комбезе, но сама мысль о падении неприятна. Он все-таки решается, отталкивает девочку, но, прежде чем Нкрума успевает шелохнуться, черная плеть взлетает и впивается в шею.

Больно.

Боль всепоглощающа. Оглушающа. Невыносима.

Боль родилась вместе с этим миром и собиралась уйти с ним же, прихватив с собой Нкруму.

– Думал, самый умный? – Голос этот доносился сквозь звенящую стену боли.

Кажется, Нкруму перевернули на спину.

И от души пнули по ребрам.

И наступили сапогом на горло.

– Я мог бы вскрыть тебе глотку, – доверительно произнес айварх. – Но тогда ты умрешь быстро, а это неинтересно. Поэтому просто полежи, подумай.

Черная лента хлыста скользнула на грудь, свернулась змеей. Добраться бы…

Но сил не хватает.

Ушли, как вода сквозь песок.

И вода… Она здесь. Целое озеро воды или даже море… Он был прав, он действительно слышал этот звук. Надо бы сказать Гарджо, который лишь смеялся и говорил, что галлюцинации в Древнем городе – явление обычное.

Вставать.

Не получится. Кости стали мягкими…

Я смотрела, как он карабкается, и пыталась удержать в себе ярость. Она красная и яркая, этакое маленькое солнце в груди, на которое отзывается буря. И пусть та еще далека, но…

Я смотрела.

Ждала.

Я знала, что мне делать, но этот уродец был еще так далек… И наверное, можно было поднять волну, сбить его с сотворенной мною же лестницы, а потом просто позволить водяным змеям, что обитали на дне пещеры, хороший обед.

Им здесь редко перепадают подобные.

Но я ждала.

И змеи.

Они уже зашевелились, выползли из илистых нор. Своим расслоившимся восприятием я видела длинные темные тела, изредка украшенные светящимися пятнышками. Змеи умели привлекать добычу, а здесь, глубоко под землей, не было ничего привлекательней света.

Я умею ждать.

Я зову их, детей своих, и моя собственная хранительница начинает покачиваться, отзываясь на внутренний голос.

Слышит.

И мне приходиться успокаивать ее прикосновением.

А этот… он чувствует близость цели и спешит, он перескакивает со ступеньки на ступеньку, порой нелепо взмахивая руками. И змеи следят за ним из-под воды. Они слепы на самом-то деле, но все равно видят мир кожей. Темная, гладкая, она усыпана мириадами магниточувствительных клеток, и я не хочу представлять, каков мир их глазами.

Лишние знания, как говорится… Хватит того, что я чувствую их нетерпение. Стоит, пожалуй, порадоваться, что змеи не способны покинуть водяную клетку.

Этот почти уже на вершине.

Интересно, что он рассчитывает здесь обнаружить?

Груду золота?

Драгоценные камни?

Или сверхоружие с прилагающейся инструкцией по эксплуатации? Выводок кристаллов с тайнами Древних, а заодно уж устройство, которое эти кристаллы прочтет?

Переведет.

Адаптирует к реалиям современного мира.

Я наблюдала.

И… ждала.

Я коснулась змеи, которая поняла меня без слов. Тяжелое тело ее скатилось с плеч и скользнуло вниз, туда, где умирал дорогой мне человек.

Не человек, но это уже такие мелочи, право слово.

Он не умрет.

Не здесь.

Я ведь хранительница и почти богиня. Я властвую над песками и водами, и силой, данной мне Древними… и я не позволю!