Касты. Истоки неравенства в XXI веке - Изабель Уилкерсон

Германия открыла миру неприятную истину – зло не воплощается в одном человеке, но его легко взрастить на благодатной почве в большем, чем нам хотелось бы верить, количестве людей. Легко сказать: «Если бы только мы могли нейтрализовать деспотов до того, как они придут к власти, или лишить их возможности прийти к успеху… Если бы мы могли просто подождать, пока не утихнут фанатики…» Гораздо труднее заглянуть во тьму в сердцах обычных людей с беспокойными умами, нуждающихся в ком-то, кто чувствовал бы себя лучше, чем те, чьи приветствия и голоса поддерживают именно деспотов в момент их прихода к власти – и так в любой точке мира. Труднее сосредоточиться на опасности единого стремления общества, слабостях иммунной системы человека, легкости, с которой токсины могут заразить последующие поколения. Потому что это будет означать, что враг, угроза – это не один человек, это мы, наше единство, наши надежды и страхи, в этом человеке воплощенные.

Пусть не по вине отдельного человека, рожденного в ней, кастовая система центрирует доминирующую касту, подобно солнцу, вокруг которого вращаются все другие касты, и определяет ее как установленный по умолчанию стандарт нормальности, интеллекта, красоты, с которым сравниваются все остальные, распределенные в порядке убывания их физиологической близости к доминирующей касте.

Изображения в массовой культуре повсюду – от рекламы хлопьев до сериалов – показывают их достоинство, трудолюбие и превосходство во многих аспектах американской жизни, и редкий индивидуум не усвоит сконструированную центральность доминирующей группы. Эти редкие люди изо всех сил стараются воспринимать мир с точки зрения тех, кто считается ниже их, или даже воспринимать его как-то иначе, чем того требует кастовая система.

Общество создает ловушку самовосприятия, которая без каких-либо усилий со стороны представителей доминирующей касты невольно навязывает им нарциссическую изоляцию от тех, кто относится к низшим категориям. Оно воспроизводит структуру нарциссических семейных систем, взаимодействие соперничающих вспомогательных ролей, где средние касты – это идеальные дети так называемых образцовых меньшинств, коренные народы – дети, отбившиеся от рук, и в самом низу – каста козлов отпущения.

Центральная роль доминирующей касты очевидна для тех, кто считается ниже их в иерархии. Самые высокие и самые низкие ступени находятся так далеко друг от друга, что кажутся неподвижными и неизменными. Таким образом, те, кто находится посередине, могут поддаться величайшей тревоге и неуверенности, стремясь подняться на более высокую ступень.

Каждый представитель кастовой системы обучен стремиться к близости к доминирующей касте: иранский иммигрант чувствует необходимость упомянуть, что у его родственника в детстве были светлые волосы; ребенок иммигрантов из Карибского бассейна во втором поколении сразу же расскажет вам, что они ямайцы и категорически не афроамериканцы; мексиканский иммигрант похвастается, что один из его дедов в Мексике «выглядел как американец», будучи светловолосым и голубоглазым, и в этот момент афроамериканец напомнит ему, что у американцев может быть любой цвет волос и глаз.

Люди, привыкшие быть мерой для остального человечества, могут быть уверены в том, что, несмотря на все трудности, ожидающие их в жизни, они по крайней мере никогда не окажутся на самом дне. Пока указанные нижние обитатели остаются в назначенном месте, их собственная личность и будущее в безопасности.

«Независимо от того, насколько деградировала их жизнь, белым людям все равно позволено верить, что они обладают превосходными кровью, генами, наследием. Что бы ни случилось, они никогда не станут «черными», – писал социолог Эндрю Хакер. – Белые американцы всех классов сочли утешительным сохранять черных в качестве подчиненной касты: присутствие, которое, несмотря на всю свою боль и проблемы, по-прежнему дает белым некоторое утешение в напряженном мире»[353].

* * *

Мы привыкли к концепции нарциссизма – комплексного состояния самовозвеличивающего права и игнорирования других, проистекающего из пустой незащищенности, – применительно к индивидуумам. Но некоторые ученые применяют его к поведению наций, племен и подгрупп. Фрейд был одним из первых психоаналитиков, которые связали психиатрический диагноз с Нарциссом из греческой мифологии, сыном речного бога, который влюбился в свой образ в бассейне с водой и, не понимая, что именно он сам «отвергает» свою привязанность, умер в отчаянии. «Нарцисс и представить себе не мог, что влюблен в собственное отражение, – писала психолог Эльза Роннингстам. – Он стал заложником иллюзии»[354].

То же происходит и с группами, обученными верить в свой неотъемлемый суверенитет. «Суть всей этой переоценки собственного положения и ненависти ко всем, кто отличается от него, – это нарциссизм»[355], – писал психолог и социальный теоретик Эрих Фромм. «Человек сам по себе ничто, – писал Фромм, – но если он может отождествить себя со своей нацией или перенести свой личный нарциссизм на всю нацию, тогда он – все»[356].

Человек, глубоко заинтересованный в доминировании своей группы, «испытывает эйфорическое чувство «нахождения на вершине мира», в то время как на самом деле он пребывает в состоянии самоинфляции», – писал Фромм. – Это приводит к серьезному искажению его способности мыслить и судить… Он начинает переоценивать себя и все, что имеет к нему отношение. Все остальное, соответственно, недооценивается»[357]. За этим процессом может скрываться страх, что он не сможет соответствовать сконструированному идеалу своего собственного совершенства.

История показала, что нации и группы людей готовы завоевывать, колонизировать, порабощать и истреблять других людей, чтобы поддерживать иллюзию своего превосходства. Насколько они поверили в эту иллюзию, настолько же они будут заинтересованы во внушении комплекса неполноценности тем, кто считается ниже них, одновременно с внушением собственного условного превосходства. «Выживание группы, – писал Фромм, – в некоторой степени зависит от того факта, что ее члены считают ее важность большей, чем их собственная жизнь, и, кроме того, что они верят в праведность или даже превосходство своей группы по сравнению с другими»[358].

Таким образом, находясь под угрозой, они готовы пожертвовать собой и своими идеалами ради выживания группы, которая дает им самооценку. Социальный теоретик Такамичи Сакураи прямо писал: «Групповой нарциссизм ведет людей к фашизму. Крайняя форма группового нарциссизма означает злокачественный нарциссизм, который порождает фанатичную фашистскую политику, крайний расизм»[359].