Великий перелом - Гарри Тертлдав

В 10.02 артиллерия, минометы и пулеметы открыли огонь по Гаване с запада и юга.

— Точно вовремя, — сказал Остолоп: перекрытый неожиданным хаосом, шум от движения лодок беспокоил его намного меньше.

Ящеры отреагировали быстро — огнем артиллерии и стрелковым оружием. Дэниелс старался определить, перемещают ли они войска из лагеря, который находился севернее Гаваны, навстречу очевидной шумной угрозе, которую создали американцы. Он надеялся — его это устраивало больше, — что так и будет.

Горячее желтое свечение вспыхнуло на юго-западе и быстро распространилось в сторону Гаваны. Остолопу хотелось ликующе завопить, но здравый смысл продиктовал ему сказать спокойно:

— Они на самом деле сделали это, парни. Они зажгли Ложку.

— Сколько галлонов бензина и масла они в нее вылили перед тем, как чиркнуть спичкой? — спросил кто-то в лодке.

— И насколько хватило бы этого топлива для танка или самолета?

— Не знаю, — ответил Остолоп. — Я полагаю, раз они решили использовать его против врага таким образом, они знали, что делали. И если в результате ящеры забудут в меня стрелять, то я жаловаться не буду. А теперь, парни, мы должны грести, как проклятые, и пересечь Иллинойс прежде, чем сюда втечет огненная река. Не справимся, — он шутливо хмыкнул, — гусь сварится.

Высокие языки пламени, мечущиеся по воде, уже достигли места слияния рек и начинали плыть по Иллинойсу. Языков пламени все прибавлялось. Ящеры не использовали катера или другие плавучие средства, поэтому огонь не мог создать для них настоящей опасности, но он заставлял их сосредоточиться на Ложке и территории к западу от нее — и отвлекал их внимание от лодок, подплывающих к Гаване по Иллинойсу с севера.

— Давайте, гребите сильнее, вперед, вперед…

Не договорив, Остолоп кувырнулся со своего сиденья — лодка села на грунт. Он рассмеялся. Если показал себя дураком перед подчиненными, смейся первым. Он выскочил на берег. Грязь чмокнула под сапогами.

— Сделаем перерыв в гребле.

Он отвел взгляд от горящей Ложки, чтобы глаза привыкли к темноте. Черный силуэт впереди не был лесом — лес вокруг давно спилили. Он взмахнул рукой, дав людям знак следовать за ним, и направился к лагерю военнопленных, устроенному ящерами.

Неподалеку послышался голос сержанта Малдуна:

— Эй вы, глупые ублюдки, рассредоточьтесь! Хотите, чтобы вас запросто перестреляли?

Лагерь для пленных был спроектирован для того, чтобы держать людей внутри, а не препятствовать постороннему проникновению. Ничто не помешало американцам подобраться к главным воротам, находившимся на северной стороне. Остолоп было подумал, что они так и войдут внутрь, но тут пара ящеров открыла по ним огонь из сторожевой будки.

Гранаты и огонь из автоматов быстро подавили сопротивление.

— Вперед, быстрее, — кричал Остолоп одно и то же, — если у этих чешуйчатых сукиных сынов была радиосвязь, подмога заявится сразу же!

Солдаты с ножницами набросились на острую, как бритва, проволоку у входных ворот. Заключенные, мужчины и женщины, разбуженные стрельбой (Остолоп надеялся, что никого из них не задели шальные пули), столпились у ворот. Как только проход был готов, они хлынули наружу.

Капитан Шимански закричал:

— Кто хочет присоединиться к борьбе с ящерами, идите к нам. Бог знает, как мы вам будем рады. Остальные — разбегайтесь, кто как может. Мы поддерживаем связь с партизанами, и многие люди вокруг будут давать кров и делиться тем, что имеют. Удачи вам всем.

— Благослови вас Господь, — сказал один мужчина.

К нему словно эхом присоединились многие другие. Часть людей окружала спасителей, остальные исчезали в темноте ночи.

С юга донеслись выстрелы, звук их быстро приближался.

— Развернутым строем вперед! — закричал Остолоп. — Задержим их, сколько сможем, чтобы люди успели уйти.

Едва эти слова слетели с его губ, как в землю врезалось нечто вроде большой бомбы и взорвалось прямо перед наступающими ящерами. Остолоп заозирался: шум моторов самолета ниоткуда не доносился. С неба слышался лишь долгий, постепенно затихающий гул рассекаемого воздуха: похоже, что взрывчатка, или что там, прилетела быстрее, чем сопровождавший его шум.

— Как будто американская реактивная бомба дальнего действия, — сказал капитан Шимански.

Что бы это ни было, но ящеры теперь уже не торопились вперед, как минуту назад.

Вскоре взорвалась еще одна реактивная бомба, на этот раз — судя по звуку — в паре миль от поля боя в районе Гаваны. Эти бомбы точными никак не назовешь, они вполне могут упасть и на своих, не только на ящеров.

«Попробуй-ка остановить их, — подумал Дэниелс, — валяй, пробуй».

Он отыскал в темноте Шимански.

— Сэр, думаю, самое время убираться отсюда к черту. Иначе многие из нас погибнут.

— Возможно, вы правы, лейтенант, — сказал командир отряда. — Нет, вы определенно правы. — Он возвысил голос: — Обратно к реке, парни!

Взобраться в лодку, набитую спасенными пленниками, Остолопу было очень приятно. Но возвращение через Иллинойс стоило ему хорошего пота. Если бы над головой сейчас появился, постукивая, вертолет, на воде остались бы только огонь да кровь. Все понимали это, а потому гребцы работали веслами, как бешеные, пока не добрались до западного берега реки.

Выбравшись из лодки и запинаясь на ходу, Остолоп мельком подумал: знаком ли Сэм Игер с этими необыкновенными ракетами (и жив ли еще Сэм, встретятся ли они когда-нибудь). После забавных научно-фантастических журналов, которые он постоянно читал, он должен был лучше понимать этот безумный новый мир, оказавшийся так дьявольски близко.

— Ни в чем нет больше никакого смысла, — проговорил Дэниелс и занялся размещением людей в укрытии.

* * *

В подвале Дуврского колледжа пыхтел работающий на угле генератор. Дэвид Гольдфарб чувствовал дрожь во всех костях. Он мог слышать это пыхтение, но только когда осознанно напрягал слух. И пока лампочки горели, радиоприемники работали, а радар действовал, он вполне мог утверждать, что мир остался таким же, как до нашествия ящеров.

Когда он произнес эту сентенцию вслух, Бэзил Раундбуш сказал:

— По моему смиренному понятию… — Ха! Он был таким же смиренным, как еврей мог быть римским папой, — такие игры не особенно-то помогают. Как только мы покидаем лабораторию, реальный мир грубо подходит вплотную и дает нам в зубы.

— Это очень даже правильно, — сказал Гольдфарб. — Пусть на каждом квадратном дюйме острова растет пшеница, картофель и кормовая свекла, но лишь небесам ведомо, как мы собираемся прокормиться.

— О, несомненно. — Усы Раундбуша встопорщились, словно он подул в них. — Во время войны с немцами пайки и так были скучными. Теперь еще хуже — и янки не посылают необходимые нам излишки. Я слышал, излишков у них больше нет.