Камень - Станислав Николаевич Минин

немного отошел только после того, как на него перестали обращать внимание и переместились за фуршетный стол. Мария оценила цветы и музыкальное сопровождение, о чем и сообщила деду. Девушки-официантки разлили нам по бокалам вино, и глава рода предоставил слово Хмельницкому, который предложил начать показ со второго этажа.

Ну, что могу сказать… Святослав не подвел! Главным показателем его мастерства рассказчика явилось то обстоятельство, что к нам спустя некоторое время присоединились и обе телохранительницы Марии, ставшие лишь краем глаза наблюдать за окружающей обстановкой, основное свое внимание уделяя картинам и словам Хмельницкого. Про своих друзей мне и говорить не хочется — разве что только рты не пооткрывали. Когда мы спустились на первый этаж и показ продолжился, дед, все это время наблюдавший за происходящим с довольным видом, умудрился мне подмигнуть и кивнуть головой, показывая, что предварительными результатами вечера крайне доволен. Не забыл художник отметить и тот факт, что все картины с выставки нашли своих ценителей. Апофеозом показа стала демонстрация Хмельницким портрета Алексии, который он никак комментировать не стал, а дал присутствующим время им насладиться. Первой не выдержала Инга Юсупова:

— Просто великолепно! Лучше, чем фотография! Я хочу себе такой же портрет!

— И я! — одновременно воскликнули Долгорукая и Шереметьева.

— Согласна с Ингой! Даже спорить не буду! — присоединилась Мария. — Да и я бы от такого портрета не отказалась! Святослав, — посмотрела она на Хмельницкого, — а почему снизу табличка «Петров А.»?

— Ваша светлость, — поклонился Хмельницкий, — дело в том, что не я автор этого портрета, а Александр! — указал он на молодого художника, который стоял с бледным лицом.

Все удивленно повернулись к моему другу. Первой, как всегда, пришла в себя Юсупова:

— Александр, какой ты молодец! — Она шагнула к нему и взяла под локоток. — Давай отойдем в более тихое место. — Ее голос окрасили бархатистые нотки.

— Инга! — в один голос сказали Романова, Долгорукая и Шереметьева.

— Я первая! — безапелляционно заявила та и еще сильнее прижала Сашку к себе.

— С чего вдруг? — это была Долгорукая, а Шереметьева с Романовой кивнули.

Юсупова отмахнулась и сладким, как патока, голосом спросила у совершенно растерявшегося Александра:

— Сашенька, скажи этим наглым злюкам, что мой портрет ты напишешь первым…

Мой друг не успел сказать ни слова, потому что вмешался мой дед:

— Хватит! — Он только слегка повысил голос, но этого было достаточно, чтобы Инга отпустила «жертву» и метнулась обратно к подружкам, спрятавшись за их спины. Да и остальные девушки чуть присмирели, но рассматривать оценивающе моего друга не перестали. — Устроили тут детский сад! Это моя игрушка! Нет, это моя! — Дед провел взглядом по лицам девушек, отчего они все опустили глаза. — Александр, озвучь нашим красавицам, чей портрет ты собираешься писать в ближайшее время?

Красавицы насторожились.

— Ваш, Михаил Николаевич, — напряженным голосом ответил тот, а девушки разочарованно выдохнули.

— А чтобы наши красавицы не обижались на злобного старого князя Пожарского, а уж тем более на молодого дворянина Петрова, сейчас этот самый Петров озвучит вам, когда мы с ним достигли договоренности о написании моего портрета. Александр?

— В конце августа месяца, Михаил Николаевич, на новоселье у Алексея.

Дед выразительно посмотрел на красавиц, которые окончательно приуныли, за исключением Юсуповой, которая пискнула:

— Мы на сейчас не претендуем, Михаил Николаевич! А потом можно? После вас, чтоб Александр, ну… — даже ее запала не хватило продолжить под тяжелым дедовским взглядом.

А он неожиданно обратился к Хмельницкому, который старался быть незаметным:

— Уважаемый Святослав, подскажите нам, пожалуйста, сколько хотя бы примерно стоит этот портрет? — указал он на работу моего друга.

— От двадцати тысяч, ваше сиятельство! — уверенно заявил тот. — А после того, как Александр напишет портрет такого знаменитого человека, как вы, Михаил Николаевич, порядок цифр озвучить я уже не возьмусь…

— Спасибо, Святослав! — поблагодарил художника дед, повернулся к девушкам и многозначительно на них посмотрел.

Лица наших красавиц стали задумчивыми: видимо, они начали прикидывать, как будут просить деньги у родителей, карманных явно не хватало… Но самое примечательное лицо было у Сашки, который вытаращился на Хмельницкого и даже не моргал. Мне даже на секунду показалось, что он забыл, как дышать.

— Александр, — вырвал его дед из этого состояния. — Аванс в размере десяти тысяч получишь на следующей неделе. — Мой друг автоматически кивнул, явно не понимая, что ему говорят. — А сейчас, молодые люди, я вынужден вас покинуть. Дела. А вы развлекайтесь дальше.

Он сделал попытку уйти, но его остановила Романова:

— Михаил Николаевич! Простите нас за наше поведение! — Она посмотрела на подружек, которые закивали. — Просто сама выставка, замечательные комментарии господина Хмельницкого и портрет Александра произвели такое впечатление… — Она пыталась подобрать слова. — Расслабились мы очень, почувствовали себя как дома, вот и… Спасибо вам огромное за этот чудесный вечер! — улыбалась она.

— Не за что, ваше высочество! — улыбнулся дед в ответ. — Для друзей внука — все что угодно! Развлекайтесь дальше, не буду вам мешать!

Я пошел провожать деда до машины. Не забыл поблагодарить за вечер и особенно за Сашку.

— Учись, Лешка! — улыбнулся он. — Иногда стоит и клыки показать, иначе не понимают.

Я не стал говорить ему, что от этих трех красавиц только так и спасаюсь…

Вернувшись в галерею, я застал всю компанию за столом. Юсупова, Долгорукая и Шереметьева вовсю заигрывали с Сашкой, которому, к моему удивлению, помогал отбиваться Андрей.

— Так, девушки, Алексей вернулся! — заявил он им. — Я думаю, что Михаил Николаевич еще недалеко отъехал, можно попросить его и вернуться. — Долгорукий многозначительно посмотрел на меня.

Я демонстративно достал телефон, а эти три красавицы притихли и начали настороженно следить за моими действиями. Романова, наблюдавшая за этим цирком со стороны, не выдержала и рассмеялась.

— Александр, — отсмеявшись, обратилась она к моему другу, — а чей это портрет? Мне лицо девушки кажется очень знакомым.

Он замялся и посмотрел на меня.

— Это Алексия, — ответил я за него.

— Точно! — кивнула Романова. — Вы с ней знакомы?

— Она моя соседка, — сообщил я с улыбкой.

Тут опять не обошлось без Юсуповой:

— Так вот с кем