Камень - Станислав Николаевич Минин

— Все настраивается и по моим впечатлениям становится лучше. По срокам ничего не скажу.

— Понятно, — кивнул дед. — Конечный результат будем посмотреть.

Пробыли мы в особняке еще пару часов, я отчитался главе рода за учебу, ответил на вопросы о взаимоотношениях с Долгорукими, Юсуповой и Шереметьевой и о подготовке к бильярдному турниру, после чего мы попрощались до вечера четверга.

Дома мы с Прохором оказались уже около шести часов вечера, и я начал обзванивать своих университетских друзей по поводу похода в галерею на художественную выставку. Девушки все ответили согласием, а Андрей Долгорукий меня пригласил завтра, в среду, на тренировку по бильярду.

Неожиданный разговор состоялся с моим школьным другом, Сашкой Петровым:

— Лешка, а я тебя собирался набрать! Мне звонил Хмельницкий! — Сашка захлебывался от возбуждения. — Говорит, что портрет Алексии пользуется огромной популярностью! Многие хотят, чтобы художник Петров А. написал и их портрет!

— Сашка, я никогда не сомневался в твоих талантах! В четверг, в семь, пройдет закрытый показ для моего деда. Будут еще мои университетские друзья — Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. Твое присутствие обязательно, заодно со всеми познакомлю. Давай там на все эти темы и переговорим. Договорились?

— Да, — уже более спокойно ответил он.

Уже вечером, в квартире Леси, я рассказал ей про культурное мероприятие, которое должно будет пройти в этот четверг, и о том, что однокурсники сдали моим друзьям наш с ней поход в «Приют». Не забыл я упомянуть и телефонный разговор с Петровым. Девушка посмеялась, а потом неожиданно заявила:

— Послушай, Пожарский, поговори с дедом по поводу Александра. Надо вам его под опеку брать, иначе разорвут молодого художника на части. Я за это время его успела немного изучить, он отказывать совсем не умеет.

— И как ты это себе представляешь? — поинтересовался я.

— Найдите хорошего искусствоведа, который оценит мой портрет, умножьте сумму раза в три-четыре, если не больше, потому что это портрет российской звезды Алексии, — хмыкнула она. — А после того, как выйдет мой альбом, можно еще в два раза умножать. Я уже молчу про обещанный портрет князю Пожарскому! Если Сашка напишет его хотя бы так же, как мой — известность, признание и порядок цифр будут совершенно другие!

— Лесь, а ты откуда все это знаешь? — удивился я.

— Так я же это все сама проходила, схема-то одна и та же! — усмехнулась она. — Мне в свое время старшие товарищи, неглупые и чуткие, объяснили, подсказали и уберегли от множества ошибок. Только в разговоре с Александром ни в коем случае про деньги не говори, может обидеться. Он сейчас Творец, Художник и Романтик. Вот и возьмите с главой рода на себя пошлую прозу жизни молодого художника под благовидным предлогом.

— Хорошо, Лесь, с дедом переговорю, — кивнул я. — Он у меня умный, что-нибудь придумает!

В среду в университете друзья рассказали мне про военку. Оказалось, что у всех групп было простое ознакомительное занятие на три часа с общей информацией. Андрей не забыл поинтересоваться у меня, сумел ли дед договориться насчет моей военки. Я ответил, что да, сумел, мы как раз вчера ездили по этому поводу к бывшим сослуживцам главы рода. Так что со следующей недели меня ждут в одном из гвардейских полков, но пока точно не известно, в каком.

После занятий пошли в кафе, где наши девушки опять занялись обсуждением нарядов, в которых пойдут завтра на выставку, что позволило нам с Андреем спокойно поговорить.

— Леха, у нас тут такая жесть произошла… — начал рассказывал он мне. — Наследник престола вчера деду позвонил и сказал, что выставляет на турнир приз от Романовых — пятьсот тысяч рублей, и что в любом случае члены императорского рода на этот приз не претендуют. Если кто-нибудь из них выиграет турнир, значит, эта сумма достанется тому, кто займет второе место.

— Так отлично же! — улыбнулся я. — Будет за что бороться!

— Леха, я тоже сначала так же все это воспринял… — хмыкнул Андрей. — А дед с отцом мне объяснили, что об этом всем надо теперь сообщать другим участникам турнира, которые теперь точно захотят поучаствовать еще и деньгами. Плюс к этому надо пересматривать положение о турнире, и устанавливать количество призовых мест, которые попадают «в деньги». Мой род в одиночку такие вопросы решать не будет, остальные могут обидеться…

— Да, Андрей, теперь я понимаю, что на вас навалилось… — посочувствовал я ему.

— Разберемся… — махнул он рукой и добавил: — Тем слаще будет победа! Есть стимул тренироваться.

Приезжай сегодня в «Метрополию» пораньше.

— Хорошо, — кивнул я.

В «Метрополии» я был около шести часов вечера, и мы с Андреем сразу же приступили к игре. Не успели мы закончить первую партию, как у Долгорукого зазвонил телефон.

— Прошу прощения, Алексей. — Он отошел в сторону и начал с кем-то разговаривать, но через минуту вернулся и с улыбкой протянул мне свой телефон. — Тебя просят.

— Слушаю, — осторожно сказал я.

— Привет, Алексей! Это Маша Романова.

— Привет, Мария! Очень рад тебя слышать!

— Мне тоже, Алексей! У меня к тебе огромная просьба! Мне тут девчонки по секрету сказали, что вы завтра на выставку художественную идете вместе с твоим дедом. Если тебе не сложно, спроси у него, можно ли мне с вами?

— Конечно можно, Мария! — заверил я ее. — Но у деда все равно надо спросить, сама понимаешь… Давай я ему сейчас позвоню, а потом тебе сообщу.

— Давай! — согласилась она. — Буду ждать звонка.

— Отдаю трубку Андрею. — Я протянул ему телефон, достал свой и стал набирать деда.

Согласование вопроса посещения внучкой императора закрытого показа с главой рода заняло не больше минуты.

— Молодец, Алексей! — похвалил меня дед. — Именно так своими и становятся.

Я подал знак Андрею, продолжавшему болтать по телефону с Марией, что все вопросы решены. Он понял меня правильно, что-то сказал в трубку и протянул ее мне.

— Мария, это Пожарский.

— Слушаю, Алексей, — ответила великая княжна.

— От имени главы рода имею честь пригласить тебя на закрытый показ выставки художника Святослава Хмельницкого! — торжественным тоном сказал я.

— Ой,