Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Одним из важнейших мероприятий «Нового курса» стал закон о восстановлении национальной промышленности (National Industrial Recovery Act — NIRA), проведенный в июне 1933 года. Согласно ему создавалась Национальная администрация по восстановлению, во главе которой был поставлен бывший кавалерийский генерал Хью Джонсон, обладатель больших организаторских способностей и саркастического остроумия, который первоначально так отозвался о полученном задании: «Это как взбираться на гильотину в тщетной надежде, что топор не сработает». О Джонсоне ходили разные анекдоты, свидетельствовавшие, что этот бравый вояка за словом в карман не лез. Демонстрируя свою показную скромность, он, например, как-то заявил, что хотел бы жить подальше от городского шума, в горах, где «совы трахают кур».

Однако при всех своих странностях, солдафонском юморе и склонности к пьянству Джонсон действительно вначале проявил себя способным, ретивым, требовательным и трудолюбивым руководителем, который смог организовать разработку предусмотренных законом «кодексов честной конкуренции», регулировавших объемы производства по отраслям, цены, условия найма и увольнения рабочей силы, заработную плату, продолжительность рабочего дня, права профсоюзов. Последнее было особенно важно, так как предусматривалась система «закрытого цеха» — организации рабочих и служащих получали право голоса касательно приема на работу и увольнения, уровня зарплаты и остальных условий труда. Подписывали кодексы представители бизнеса, наемных рабочих и служащих, а также потребителей.

Правительство предложило типовой кодекс, который с соответствующими отраслевыми уточнениями должен был лечь в основу всей процедуры. Он предусматривал 44-часовую рабочую неделю для служащих с минимальной недельной зарплатой от 12 до 15 долларов, 35-часовую рабочую неделю для промышленных рабочих с зарплатой от 30 до 40 центов в час.

Кодексы утверждались администрацией Джонсона, а в некоторых случаях и самим президентом. Джонсон ставил на них печать с придуманным им самим и одобренным Рузвельтом символом — голубым орлом. Несмотря на то, что в большинстве случаев кодексы соответствовали прежде всего интересам большого бизнеса, они несколько улучшили положение рабочих и служащих, способствовали оживлению промышленного производства.

Иногда, однако, Рузвельту приходилось поддерживать предпринимателей. Особенно болезненным был вопрос о «закрытом цехе», который во многих случаях препятствовал нормальной организации производства, приводил к несоразмерным, эгоистическим требованиям со стороны профсоюзных организаций, добивавшихся таких уступок, которые вели к нерентабельности производства. В августе 1933 года Рузвельт лично утвердил кодекс для автомобильной промышленности с оговоркой, что работник, имеющий заслуги, может быть сохранен на работе независимо от того, состоит ли он членом профсоюза. Это оговорка затем была использована в других кодексах.

Формально присоединение предприятий к NIRA было добровольным, но присоединившиеся получали разного рода привилегии, а отказавшиеся подвергались методичному выдавливанию из отрасли. Из владельцев крупных предприятий осмелился не поддержать ее только Генри Форд, заявивший: «Я не допущу эту рузвельтовскую эксцентричность к моим автомобилям». Форд мог себе такое позволить: он платил своим рабочим сравнительно высокие ставки, а в 1934 году его доля на рынке автомобилей достигла 28 процентов.

Вначале на NIRA возлагались очень большие надежды. Ее даже называли тем рычагом, который в состоянии привести в порядок весь экономический механизм. Однако постепенно — и по объективным причинам, и в силу непомерного административного усердия генерала Джонсона и его помощников, копировавших стиль работы шефа, — в ее деятельности появились серьезные проблемы.

Возникали довольно острые конфликты между сторонами, которые присоединялись к кодексам честной конкуренции. В отдельных случаях сам президент выступал в роли «честного брокера» и примирял спорящих. Например, во время переговоров между собственниками угольных шахт и профсоюзными лидерами и те и другие были приглашены в Белый дом, где Рузвельт, по существу, принудил их подписать соглашение.

Кодексы множились. Некоторые из них становились чуть ли не анекдотическими творениями бюрократии. За несколько месяцев накопилось уже около 750 кодексов, в том числе охватывавших производство кормов для собак, изготовителей мягких подплечниковдля пиджаков, собственников театральных бурлесков (в последнем регулировалось даже количество девушек, которые могли выступать полуголыми).

Постепенно всем сторонам, и прежде всего президенту, становилось ясно, что кодексы честной конкуренции, являвшиеся сердцевиной программы восстановления промышленности, превращаются из эффективного средства подталкивания производства в бюрократический инструмент с ленивыми, склонными к коррупции чиновниками.

Рузвельт был крайне недоволен и поведением генерала Джонсона, который счел, что Администрация по восстановлению — его вотчина. У генерала участились запои, делами стала управлять некая Френсис Робинсон, слабо разбиравшаяся в кодексах и прочих бумагах, но выносившая малокомпетентные, зато категоричные решения.

Не хотевший полностью порывать с Джонсоном Рузвельт попытался отправить его в Европу под предлогом изучения опыта хозяйственного восстановления, но упрямый генерал отказался от командировки. В результате президент был вынужден сначала призвать его к порядку, а затем отстранить от должности. Формально Администрация по восстановлению некоторое время еще существовала, но на сформулированные в кодексах правила представители труда и капитала почти перестали обращать внимание.

Оказалось, что государственное регулирование экономики в капиталистическом обществе имеет пределы, за которые нельзя выходить — иначе можно нарушить принцип ведения бизнеса на основе рыночной экономики, материальной заинтересованности и прибыли и привести страну к новому, еще более глубокому кризису. Рузвельт оказался в сложном положении, никак не желая признать, что одно из его главных мероприятий оказалось нежизнеспособным. Когда Верховный суд США отменил несколько кодексов из-за нарушения ими Конституции, президент вслух выражал недовольство, но активных мер противодействия не предпринимал, хотя мог бы, формально не нарушая судебные решения, найти новые способы государственного регулирования промышленности.

* * *

Наконец, еще одной реформой первых ста дней явилось образование органов, в задачи которых входило обеспечение работой и одновременно проведение мероприятий по сохранению природных ресурсов и совершенствованию инфраструктуры.

В мае 1933 года Рузвельт образовал Федеральную администрацию чрезвычайной помощи (Federal Emergency Relief Administration), образцом для которой послужил аналогичный орган, созданный им в свое время в штате Нью-Йорк. Естественно, что ее возглавил особенно близкий к нему человек — изобретательный и энергичный Гарри Гопкинс, накопивший опыт работы в этой области. Затем Гопкинс стал во главе Администрации гражданских работ (Civil Works Administration).

Чуть раньше при министерстве внутренних дел были созданы еще два органа — Администрация общественных работ и уже упоминавшийся Гражданский корпус консервации природных ресурсов. Разумеется, здесь было немалое бюрократическое дублирование, за которое Рузвельт подвергался резкой критике, но в то же время конкуренция администраций имела и позитивную сторону — чиновники работали с засученными рукавами, стремясь перещеголять друг друга.