Истории приграничья - К.Ф. О'Берон

— В путь!

Хоть ратник и показывал переселенцам, что не боится их, всё же держался настороже. Доро́гой внимательно следил, не приближается ли кто сзади. На очередном привале отошёл в сторонку и улёгся, укрывшись в тумане.

В сон провалился сразу.

Как и прежде, рыжий восседал на камнях, будто кочет на насесте. Завидев Каркси, радостно замахал рукой:

— А вот и мой дорогой воитель! Сегодня он лихо прикончил деревенщину! Ах, какой мастерский удар!

Десятник, не отвечая, топтался на месте.

Соскочив на землю, рыжий сам двинулся к нему, хромая и раскачиваясь.

— Дуб, а Дуб! Ну, не мучь ни себя, ни людей! Определи жертву, скажи слова. И всё — ты на воле!.. Знаешь, время в узилище не движется. Освободитесь — выйдете в тот же миг, что вошли. А нет — будете торчать тут, покуда кости не рассыплются в прах.

— Отгребись, — Каркси шагнул навстречу.

— Неотёсан ты, — покачал головой рыжий. — Зато рука верная… Дуб, разве сынка своего увидеть не хочешь? Он же совсем кроха. Сгинешь тут — даже лица твоего не упомнит.

— Ужо лучше так, чем позор принять за тятю-труса, — воин сделал ещё шаг.

— Трус, смельчак — какое сиротинушке в таких словах утешение?.. Дуб, не упрямься, коли на сына начхать, спаси хоть баб да мужиков! Чего им пропадать? Поразмысли, что лучше: кровью одного выручить всех или всех же скопом уморить? Они же полягут до единого: не от жажды, так от твоего меча, — при последних словах рыжий препротивно осклабился, отчего рожа базарного прохвоста сделалась стократ гаже.

— А тебе с того што? — поинтересовался Каркси, вновь шагнув. — Чегой-то ты тако об нас печёшься? Я ж тя наскрозь вижу — злыдень ты!

— Что мне с того? — странным тоном переспросил рыжий. — О-о, ты даже не представляешь. Я здесь очень давно, Дуб. Тебе и не понять, сколько… Некогда следовал я за Н’ном-Зуугкхаром, Господином Пурпурного безумия, подъедая остатки его Жатвы и любуясь смертными, лишавшимися рассудка в его лучезарном дыхании, и неистово терзавшими друг друга. Это было… восхитительно.

В этом краю Господин остановился на отдых. Охваченный сном, год возлежал он на камне, впитывавшем мистические эманации. А после улетел, оставив запечатлевшийся в ложе блистательный Отголосок. Я же, задержавшись, пировал до тех пор, пока не появился маг…

При упоминании волшебника, физиономия рыжего так исказилась от ненависти, как не способно ни одно человеческое лицо. Глядя на живую уродливую маску, пограничник окончательно убедился, что перед ним — демон.

— Как жаль, что люди смертны, — сочась злобой, продолжил рыжий. — Я бы нашёл этого кудесника и терзал бы вечность!

— Хороший, видать, человек был, — проронил Каркси. — Да сохранят пресветлые боги его душу!

Рыжего вновь перекосило.

— Он запечатал Отголосок и сразился со мной. Победить не сумел, но запер на этом самом месте.

— И ты от бессилия людёв умучиваешь?

— Это не так интересно, хотя и забавно, — гадко улыбнулся рыжий. — Нет, сила жертвоприношения на несчастное мгновение позволяет вырваться из постылого узилища. Пронестись над землёй, увидеть всё, чего лишился… Сладостная пытка!

— По мне, тут бы ты и сгнил! — медленно приближавшийся в течение всего разговора, десятник лесным котом прыгнул к рыжему, на лету вцепляясь обеими руками в кадыкастое горло.

Сшибив демона наземь, Каркси принялся душить его. Рыжий дёргался, царапал внезапно появившимися когтями наручи ратника. Пограничник налегал всем телом, не позволяя сопернику вырваться. Тяжело дыша, глядел, как синеют губы и наливается кровью лицо рыжего, как закатываются глаза.

Выждав ещё немного после того, как стих последний хрип, пограничник встал. Огляделся в поисках выхода. Не обнаружив прохода, направился к стене, намереваясь уйти в туман.

— Дуб, — раздался позади насмешливый голос, — отчего упорствуешь?

Круто развернувшись, Каркси уставился на рыжего. Тот неторопливо встал, фиглярски отряхнулся. При этом его лицо всё ещё сохраняло мертвецкий цвет, на шее виднелись следы пальцев, а меж набрякших век светлели белки без зрачков.

Вынув меч, воин поспешно приблизился, проткнул демона. Тот деланно застонал, подмигнул десятнику, подался назад, освобождаясь от засевшего между рёбер клинка.

— Ты так легко убиваешь! — рыжий похлопал в ладоши, словно зевака после выступления менестреля. — Ни на миг не задумываешься, не мешкаешь. Зарезал Руяна. Задушил меня… Зарубил ту девицу, в Хенсере, которую солдаты из твоего десятка снасильничали, помнишь? Кочевников множество в землю отправил. Чего бы не прикончить ещё кого-нибудь? Ну, пожалуйста, ради меня!.. Я взамен не просто вас отпущу — тропу укажу в обход ваших врагов. Проведу до самого Фумина! Хочешь? Дай мне жертву! Любого из них! Они же тебе не родня, даже не друзья, Дуб. Дай мне кровь, дай силу лишь на миг — взамен дам, что ты желаешь!

Осознав, что с демоном силой не совладать, Каркси поник. Плечи опустились, кончик меча уткнулся в землю в обвисшей руке.

— Дуб, а Дуб! — продолжал изгаляться демон. — Убей, Дуб! Убей! Убей!

Глубоко втянув воздух, ратник выпрямился:

— Шоб тебя облезлый козёл огулял!

Повернувшись, пошёл к зыбкой стене. Вдогон нёсся хохот рыжего.

Открыв глаза, Каркси лежал, прислушиваясь. Вокруг было тихо. Люди в отдалении спали или сидели молча. Заставив себя встать, пограничник, понуро проверил снаряжение. Тяжко вздохнув, шагнул в том направлении, где оставил переселенцев. Неловко наступив на округлый камень, пошатнулся, размахивая руками. Устояв, хотел было пнуть булыжник, но не нашёл сил.

Переселенцы выглядели ещё хуже, чем прежде. Таращась мёртвыми глазами, послушно поднялись, хоть некоторые сделали это с трудом. Шаркая ногами, пошли за десятником.

Каркси чувствовал себя скверно, мысли то и дело путались. Но, медленно шагая, ратник продолжал искать способ вырваться из ловушки демона.

Пустошь не столь велика, чтобы не пересечь её за несколько дней, думал он. Наверняка тварина на каменной куче водит их кругами да потешается…

Воспоминание о груде камней навело десятника на мысль — он даже