Дороги скорби - Павел Серяков

Звуки драки стихли. Дверь корчмы медленно отворилась, и на улицу вышел корчмарь. Шел медленно, пытаясь руками дотянуться правой лопатки.

— Ткнул, — пробормотал он. — Только ткнул. Ничего страшного, — он словно убеждал себя в чем-то. Голос Ростэка дрожал.

С криками на улицу выбежали бабы. Хмель разом покинул их.

— Не трогай нас, умоляю! — горланила Жизель и на бегу сшибла смертельно раненого мужчину. Ростэк упал на землю и больше с нее не вставал, но лежал еще какое-то время и, тяжело дыша, встречал свою смерть.

Незнакомец появился в окне комнаты Кузена, плотно закрыл ставни и принялся громить мебель.

Все окончательно стихло. Крыса вышел из корчмы и, переступив через тело еще живого корчмаря, направился к Фриде. В руках незнакомца находился под завязку набитый мешок, из которого торчал гриф лютни.

— Спасибо, — произнесла девочка, когда мужчина вручил ей стеганый ватник. — Вы…

— Ты же Фрида? Я слышал имя.

Она поспешила одеться, не сводя глаз с инструмента Волдо. Незнакомец отследил направление её взгляда и улыбнулся:

— Твоя вещица?

— Моего друга.

— У тебя состоятельные друзья. Этот инструмент стоит порядочных денег.

Фрида не отвечала.

— Скажи, почему ты шла по большой дороге одна?

— Вы убили их.

— И ни о чем не жалею.

— Вы убийца.

— Убийцы на Псарне, в подворотнях и иных злачных местах, — он издал короткий смешок. — Я же…

— Кто?

— Я Рихтер, но привык, чтобы меня называли Крысой. Нет, я убийца, скорее путешественник.

Против путешественников Фрида не имела ничего. Волдо тоже был путешественником.

— Ты ответишь на мой вопрос? — Рихтер озирался по сторонам. — Только думай быстрее, тут неподалеку есть деревня, и те мальвы побежали за подмогой. Я не слышал, чтобы Рвач и Шальной покидали свою вотчину. Нужно спешить, знаешь ли, я небольшой любитель петель и удавок. Куда ты пойдешь?

— Я иду… — Девочка поняла, что Рихтер такой же любитель почесать языком, как и Волдо. — К барону Рутгеру.

— Просить милостыню?

— Нет. Друг обещал, что барон поможет мне добраться до Златограда.

— А туда зачем?

— Там мой друг и брат.

— Ясно, — Крыса положил мешок на землю. — Положи туда шкатулку.

Она с радостью избавилась от украденной вещи. Воров Фрида не любила. Мама говорила, что хуже воров только убийцы, и пока у Фриды не было причин спорить с матушкой.

— Лютня, да… — Крыса отвернулся и сжал кулаки. — Забирай, твое.

— Спасибо тебе, Рихтер.

— Сторожи мое добро, — гаркнул он. — Я мигом. Нужно же нам попасть к твоему Рутгеру. Глядишь, и мне спасибо скажут.

Он направился к боксам, дабы выбрать себе лошадку.

— Клячи, конечно, — пробубнил он. — Но выбирать не приходится.

Позже, когда холод был уже нипочем, а от костра шел такой жар, что в ватнике ей стало жарко, Рихтер протянул девочке бурдюк с вином:

— Поесть ты уже поела, так запей.

— Это водка?

— Это вино, — он размял затекшую шею. — Дуреха, если бы я хотел тебя напоить…

— Ты бы сделал это, — закончила за него девочка. — Так?

— Нет. Я бы не захотел.

— Почему?

— Я не такой человек.

Она поверила и пригубила вина. Стало еще теплее.

— Смотри, Фрида.

И она смотрела. Крыса сидел напротив нее, и рядом пламя костра билось с ночным мраком.

— Вот в моих руках ничего нет.

Так и было. Фрида внимательно следила за его движениями. Отец как-то показывал ей фортели с исчезновением вишневых косточек у нее за ухом. Фрида любила такие шутки, от них у девочки захватывало дух.

— Внимательно следишь?

— Да.

Крыса опустил руку в мешок и, пошерудив в нем, извлек ту шкатулку, которую она украла у Кузена. Никакого фортеля и не задумывалось. Она разочарованно вздохнула.

— Видишь шкатулку?

— Вижу.

Слышишь, как громыхает в ней сокровище того человека? — он потряс шкатулкой. — Слышишь?

— Да.

— А достать сокровище оттуда мы можем?

— Можем, — кивнула девочка. — Нам нужен ключ.

— Но, допустим, ты потеряла ключ, — Крыса скорчил гримасу. — Кто ты тогда?

— Растяпа.

— Вот именно. А кому хочется быть растяпой? Никому не хочется. То-то же, Фрида. Рястяп не любят, и над ними смеются… — Рихтер протянул ей шкатулку. — Попробуй открыть.

Девочка отложила подальше бурдюк. Вино не пришлось ей по вкусу. Фрида с любопытством осмотрела лакированное изделие тонкой работы и заключила:

— Открыть можно только ключом.

— И какой тогда прок от того, что лежит внутри, если ты не можешь этим воспользоваться?

— Можно сломать шкатулку.

— А если это сундук?

Дома у Фриды был сундук, и она поняла мысль Рихтера.

— Сундук сломать невозможно.

— Возможно многое, но для чего переводить добро? Сундуки, знаешь ли, на деревьях не растут.

Фрида представила яблоню, потом вишню, а потом…

— Сундучня, — прошептала она, и ей стало смешно.

— Сундучня, говоришь?

Она удивилась тонкости слуха своего собеседника.

— Нет, я не говорила, — ответила Фрида и покраснела.

— Не бойся сказать глупость, подруга моя, — Рихтер подмигнул ей вновь. — Да и выглядеть глупой тоже не бойся. Есть много вещей куда страшнее.

— Я знаю, — грустно выдохнула девочка. — Смерть — это очень грустно и страшно.

— Согласен. Потому я и предпочитаю её избегать.

Теперь смеялся Крыса.

— Но потерять ключ все-таки страшнее, — сквозь смех выдавил парень.

— Привязался ты к ключу.

— Так потому, что я помогаю людям обходиться без них.

— Ты ломаешь сундуки?

— Подобным занимаются на Псарне.

— На Псарне занимаются собаками.

Он зашелся хохотом:

— Есть там одна вшивая псина. Иво её зовут.

— Хорошее имя для собаки.

Рихтер продолжал заливаться смехом.

— Ничего смешного.

— То ужасно глупая собака, знаешь ли, — и он, пародируя чужой голос, прохрипел: — Ты, Крыса, — баба. Ты мочишься сидя! — сказав, захохотал пуще прежнего.