До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

«Не знаю»

«Ань»

«Что?»

«А мне поможешь?»

Почему я всем должна помогать, бессильно подумала Аня. Я маленькая девочка из неремонтированной хрущевки маленького забытого богом городка маленькой депрессивной области, которую все путают с Саратовской, я дура больная, я, наверное, аутист или аспергерик, у меня ни образования, ни опыта, ни личной жизни никакой, в конце концов. Нет и не было. И не будет, скорее всего. Чего им всем от меня надо?

Она пару секунд повыла в голос, старательно высморкалась, вытерла распухшие веки и напечатала:

«Конечно. Чем?»

Дура больная, что тут еще скажешь.

Глава седьмая

Ногу Руслан попортил, когда ему было двенадцать. Это оказалось даже не очень больно, но очень обидно. Как раз шел отбор в областную сборную для поездки на межзональный чемпионат в Тюмень. Руслан считался лучшим полузащитником и в список попадал почти автоматом, осталось выполнить формальности: отбегать контрольный матч и не опозориться. Руслан отбегал достойно, заколотил гол и поучаствовал во втором красивой передачей, после которой и угодил под идиотский подкат Грихана. Опозорился, в общем. Сам виноват, по сторонам смотреть надо. Не хочешь несколько секунд смотреть по сторонам – две недели смотри на раздутое вдвое колено, с которым ни встать, ни пройтись, ни на унитаз сесть. Хороший урок. Жаль, не впрок только, как и большинство уроков, полученных в первые двадцать лет.

Грихан долго извинялся, хотя он-то всё сделал правильно. Грихан и на чемпионат поехал. И ничего там не забил. Сарасовская команда пролетела со свистом, и никто из ее состава футболистом не стал.

Руслан, конечно, тоже не стал. В следующий раз он выбил колено уже через полгода, и с тех пор хроническое растяжение только прирастало более серьезными диагнозами, симптомами и неприятностями. Так что уже к четырнадцати мамка запретила ходить на тренировки, даже «только посмотреть». Руслан еще несколько месяцев норовил, конечно, «только посмотреть», но после очередной травмы, почти незаметной, кстати, вдруг сообразил, что давно не забивал с игры, давно перестал настигать ускоряющегося соперника, что тренер смотрит на него с жалостью, а пацаны – с досадой, и что никто не отбирает у него мяч не из уважения, а из нежелания снова повредить его хрустальное колено. Да и зачем отбирать, сам на третьем шаге потеряет.

Это было даже обиднее, чем непопадание в сборную, обиднее, чем боль или неспособность быстро сбегать в туалет. Но так, оказывается, случается: тебе всего четырнадцать, а жизнь уже предопределена. Вернее, два самых существенных фактора твоей жизни. Футбола, которым ты жил, больше в твоей жизни не будет, а хромота, которая мешает жить, останется в твоей жизни навсегда.

Она и осталась. И оказалась штукой не всегда вредящей, не слишком очевидной, но зачастую решающей. Из-за хромоты Руслан трижды менял круг друзей и знакомых. Из-за хромоты Руслана не очень рьяно привлекали к разным нагрузкам в школе и техникуме. Из-за хромоты Руслана долго не хотели брать в армию, а когда взяли, запихнули в военную прокуратуру. Руслан демобилизовался в офицерской должности дознавателя, уклонившись от заключения контракта и направления в военно-юридический, но всё равно: куда после этого было идти-то? Только в полицию.

Так хромота определила всю жизнь. В том числе личную. Как ни странно, ее цветению она всячески способствовала: девочки немедленно проникались сочувствием к сумрачному прихрамываюшему парню, пытались помочь на ступеньках и гололеде, замедляли шаг и воспринимали отсутствие объяснений даже с большим восторгом, чем любую пургу, которую Руслан после первых проб даже не пытался нести. Говорить про тренировку ему давно надоело, про бандитскую пулю или нелепую случайность было глупо и стыдно. Девочки самостоятельно складывали угрюмый облик, хромоту и статус сперва бывшего спортсмена, потом недавно вернувшегося из горячей, судя по всему, точки расследователя, потом сотрудника уголовного розыска, – и ничто не могло удержать их от страшно романтических и совершенно фантастических выводов.

Сперва это подбешивало, а потом Руслану хватило ума расслабиться и получать удовольствие. Будем считать это компенсацией мироздания за неудачи и боль, решил он. Да и на боль-то он привык не обращать внимания, и даже хромал, лишь когда она обострялась: в основном в холодные дни, в связи с переменой погоды или когда в очередной раз повреждал колено нагрузкой или неудачным ускорением.

Какое-то время Руслан ходил к физиотерапевту, пытался регулярно массировать, отпаривать и разминать колено сам, покупал магнитные диски и припарки, даже думал восстановить мениск и связки. Но всё было некогда, да и морока с этим жуткая, говорят, поэтому Руслан откладывал операцию, а потом и процедуры на месяц, на следующий год, на потом.

Бывает же, говорят, это потом, свободное и счастливое.

…Он несколько раз позвонил Андрею, потом Матвиевскому и Рыбакову. Андрей не отвечал, Матвиевский переполз от электриков к дорожникам, у которых тоже были припрятаны камеры близ нужных адресов, а Рыбаков ответил сообщением «Перезвоню» – очевидно, тряс своих барыг и наркош, выбивая хоть какую зацепку. Занятие изначально малоперспективное, но срывать с него сотрудника нельзя.

Уж перезвони, подумал Руслан, хромая к остановке. Пройтись по адресам было быстрее и правильнее, вчетвером вообще идеально, но начать можно и одному – с самого верного варианта.

Чего ж я сразу-то этого сучонка не прихватил, подумал Руслан со злобным изумлением. Рядом стоял, паспорт в руках вертел, и не екнуло ведь ничего. Ладно хоть теперь екнуло.

Задним числом Руслан сам изумился, как всё срослось. Просто зацепился глазом за фамилию «Сугалов», странную и странно знакомую. Сугалов Р.А. был прописан в квартире, упомянутой в одном из дел о мошенничестве, возбужденном в 2006 году и через полгода закрытом за отсутствием состава преступления. Почти сразу после этого Сугалова и прописали на Кузнецкой, 3. Причем владельцем был не он, а какой-то Колесниченко В.В., которому – Руслан покопался – принадлежали еще пять квартир на Реммаше, лишь одна из которых светилась в деле о незаконном проникновении, тоже закрытом за отсутствием не состава даже, а события. Но это было уже неважно.

Важно, что сам Колесниченко был прописан на Урицкого, 2, – 15 июля 2007 года. И Сугалов был прописан в тот же день. И все жильцы четырех остальных квартир были прописаны 15 июля 2007 года.

А Сугалов – это был гнидничек с именем как из кино про хоббитов, Боромир или Фарамир, точно, Радмир, – который «ждал бабу» во дворе Такмазы. Только нихера не бабу он ждал, а его, Руслана. Ждал, чтобы полюбоваться, как Руслан забирает Такмазу, исполняя его, Сугалова, волю. Причем ждал по адресу, который Руслан вычислил с огромным