Корона Тьмы. Рождение магии - Лаура Кнайдль

Зейлан с трудом двинулась вперед. Ее плечо болело, а голова пульсировала. Она уже боялась, что ее тело не заживет. Но потом Хранительница почувствовала теплое покалывание магии. Отек спал, и, когда она снова смогла ясно видеть, то обнаружила среди бушующего ливня тень.

Киран. Он двинулся к ней. Зейлан поняла, что принц потерял свой плащ. И его прежде светлый мундир прилип к телу юноши, став темным и мокрым. Киран подошел к девушке так близко, что даже непрекращающийся дождь не мог заслонить ей вид.

– Ты в порядке?

– Лучше не бывало.

Он улыбнулся.

– Лгунья. Но давай уйдем отсюда.

Зейлан кивнула.

– Непременно.

Киран протянул ей руку.

Она помедлила.

А потом взяла его руку в свою ладонь.

Онора заперла дверь своей спальни на замок и прислонилась к дверному косяку. Мысли путались. Над дворцом вот уже несколько часов бушевал шторм, который вызвали фейри, возмущенные смертью Халида. Капли дождя и огромные градины били по оконным стеклам с такой силой, словно хотели разбить их вдребезги. Онора надеялась, что все заговорщики будут привлечены к ответственности. Неблагие в бане заслуживали смерти. Они планировали убить принца, а в мире существовал только один фейри, который мог это сделать, – она сама.

Ее гвардейцы потерпели неудачу на церемонии коронации, но наступит следующее зимнее солнцестояние, и до того момента Киран должен оставаться в живых. Оноре он был нужен, потому что в его жилах текла кровь могущественного короля, хотя ничто в поведении принца не указывало на это, и народ сомневался в его предназначении.

Из ночного столика Онора достала хрустальную чашу и кинжал. Это был обычный кинжал с матовым лезвием, едва различимым в темноте. Она поставила чашу на широкий подоконник. Снаружи царил мрак. Было слышно лишь, как барабанит дождь.

Онора поцеловала кинжал и плавно провела лезвием по внутренней поверхности руки. Густая кровь закапала в чашу, оставляя на стекле темно-красные потеки. Этот вечерний ритуал с годами вошел в ее плоть и кровь. Она наблюдала, как сосуд медленно заполнялся… слишком медленно.

Женщина с силой вонзила ногти в рану. Жгучая боль пронзила ее тело. Она вытерпела ее, сжав губы так, чтобы ни один звук не покинул ее уст. Быстрое самовосстановление фейри было в основном благословением, но в такие моменты, как этот, – проклятием. Конечно, она могла бы сделать разрез и магически выкованным кинжалом. Но такой порез оставил бы шрам, а после восхода солнца ничто не должно было указывать на тот ритуал, который Онора совершала уже несколько десятилетий, чтобы показать Цернунносу свое поклонение и попросить его даровать ей сон.

пробормотала Онора молитву, которую нельзя было услышать больше ни в одном храме города. Со времен войны с людьми бог смерти оказался под запретом. Многие фейри пали в бою и были лишены жизни. Вина за это была возложена на Цернунноса. Большинство Благих и Неблагих фейри не хотели признавать тот факт, что в беде их оставил не бог смерти, а боги жизни – Юл, Остара, Лита и Мабон.

Их магия оказалась слишком слабой для того, чтобы устоять против темных воинов людей. Но страх смерти заставил фейри отвернуться от своего бога. Они сожгли все записи, в которых упоминался Цернуннос, снесли все статуи бога смерти и разрушили его храмы. Во внутреннем дворе дворца лишь темная базальтовая поверхность напоминала о великолепной молельне, когда-то построенной для Цернунноса. Ее вид каждый раз разжигал в Оноре новую горячую волну гнева. Она ничего не имела против других богов. Юл давал ей магию воды, а Остара – магию земли. Но только Цернуннос дарил ей сны.

Закрывая глаза и засыпая, Онора видела вещи, которые на самом деле были скрыты от нее. Только благодаря ее дару принц Киран благополучно вернулся ко двору Неблагих спустя одиннадцать лет. В одном из своих снов она увидела, как он сидит за столом вместе с королем Андроисом. И это ее сны сорвали столько покушений на молодого наследника престола – вплоть до его коронации, до конвергенции миров.

Но никому не дано было узнать, какие знания позволяют ей дергать за ниточки на заднем плане мироздания, потому что дар сновидения был заветной тайной Оноры. Никто не знал о нем. Даже ее старейший друг король Неван ни о чем не подозревал. Не знал он и про яд, который она неделями по капле подмешивала в его пищу. Онора тосковала по нему несколько дней, но король Неван должен был умереть, чтобы дать Кирану повод открыть ворота в Иной мир.

Между тем в чаше скопилось достаточно крови. Онора раскрыла ладонь и вытащила ногти из израненной плоти. Окровавленными пальцами она вырвала один из своих любимых волос и бросила его в чашу. Жертва.

снова взмолилась Онора, расстегивая свое платье, пока не встала перед окном, совершенно обнаженная. Следы старости уже нашли свои отметины на ее теле. Грудь женщины, которая никогда не кормила ребенка, обвисла, а на руках появились темные пятна, похожие на созвездия.

Онора взяла чашу в руки, обмакнула палец в кровь и нарисовала себе на лбу звезду. Благоговейно опустив голову, она поклонилась своему жертвоприношению и снова произнесла молитву. Слова слетали у нее с языка, подобно песне. Долгое время в эти моменты она ощущала присутствие своего бога, но с момента коронации, когда Онора проявила свою неспособность забрать его в свой мир, он держался в стороне от женщины – презирал ее. Но она не сдастся, пока не вернет его благосклонность.

– Прости, – пробормотала она свои извинения богу, который не только дарил ей сны, но и посещал ее в них. В облике человека с двумя рогами, торчащими у него изо лба. – Я потерпела неудачу, и это непростительно. Я уважаю твое молчание, но послушай меня – ничего не потеряно. Грядет следующее зимнее солнцестояние, и на этот раз ты перейдешь мост в наш мир, об этом я позабочусь, даже если мне придется заплатить за это собственной жизнью. Ты – мой бог, и я все сделаю для тебя. Поверь мне.

Онора замолчала, ожидая ответа. Но ничего не произошло. Волоски на ее руках встали дыбом, но это был не божественный знак, а лишь ее страх быть окончательно покинутой Цернунносом. За это женщина не могла винить никого, кроме себя. Она все спланировала. Во время церемонии Киран должен был умереть, но принц выжил.

Онора проглотила разочарование, когда ей пришлось признаться себе, что Цернуннос и в этот день не ответил ей и женщине предстояла еще одна ночь без сновидений. Обессиленная, она, шатаясь, направилась в мраморную ванную рядом со своей спальней и вылила кровь в раковину.