Майский сон о счастье - Эдуард Русаков

– Тебя ждут богатые тела, – скаламбурила Нина, – тела для заморозки.

– Очень смешно, – оценил он ее юмор и юркнул в кабину лифта. – Пока-пока!

Нина собиралась уже захлопнуть дверь, но вдруг заметила фигуру стоящего на верхней площадке человека. Она тихо ойкнула, не поверив своим глазам.

– Ми… Ми…

– Да, это я, – сказал Митя, спускаясь к ней, – не пугайся, Нина, я не привидение.

– Но как же… – Она побледнела, схватилась за дверную ручку. – Ничего не понимаю…

– Никакой мистики, милая, – он подхватил ее ослабевшее тело, – ну-ну-ну, возьми себя в руки!.. Пошли в дом… или это уже не мой дом? Надеюсь, ты еще не успела меня выписать и прописать Дениса? Впрочем, я понимаю, что в любом случае юридически я уже как бы не существую… Что ж, извини меня, з а й к а !

– Не надо, – пролепетала она, – не говори так, пожалуйста…

– А к а к мне с тобой говорить, з а й ч о н о к?

– Ты никогда не называл меня зайкой…

– И был не прав! А вот мой верный друг Денис прав во всем и всегда – и ты сделала совершенно правильный выбор… з а й к а… Он замолчал. Ему вдруг стал противен свой голос, и на нее смотреть ему было противно, и говорить с ней совершенно вдруг расхотелось… О чем говорить? И зачем он здесь?

– Ты не думай, Дима, между нами ничего не было! – приободрившись, заговорила Нина. – Просто вчера, после поминок, мне было так плохо, так плохо… так не хотелось оставаться одной… и я попросила Дениса побыть со мной… И он согласился.

– Ну, еще бы. Мой верный друг Денис… Я всегда знал, что на него можно положиться, – по инерции продолжал он ерничать, хотя ему уже было все ясно и почти безразлично. Он вдруг подумал, что это не он вчера был похоронен, а похоронено все его прошлое, и все эти лживые люди – умерли, – и жена, и Денис, и вообще все-все-все, они умерли, умерли, а он, Митя Воропаев, лишь он один остался в живых, и вот ходит теперь среди них как среди привидений, и чего-то ищет, и не может найти… – Не сомневаюсь, что всю эту ночь вы провели в душеспасительных беседах.

– Мы говорили о тебе!

– Да, конечно. – Он почувствовал, что сейчас рассмеется. – Всю ночь напролет вы говорили обо мне. Не смыкая глаз, перебивая друг друга, вы вспоминали – какой я был хороший и глупый, и доверчивый, и самонадеянный, и самовлюбленный, и тупой…

– Ну, зачем ты так, Митя? Не надо…

– А как – надо?

– Ты успокойся, и я все объясню…

– Нет, Нина, это ты успокойся. Нет поводов для волнений…

– Ты какой-то странный…

– Я живой, – сказал он просто, без всякой иронии. – Я живой и намерен жить дальше. Ваш план не удался, з а й к а… Но ты не бойся, я вовсе не собираюсь вам мстить! И мешать я вам тоже не стану…

– О чем ты? Я рада, что ты жив! Неужели ты думаешь, что я хотела твоей смерти?

– …я не стану тебе мешать, но при одном условии, – продолжал он, не слушая ее, – если ты не будешь мне лгать. Поняла?

– По… поняла… А что ты имеешь в виду?

– И не надо задавать этих дурацких вопросов! – вспыхнул он, но тут же и потух. – Извини. Извини. Это не условие – а просьба. Не ври мне, пожалуйста. Делай что хочешь. Спи с кем хочешь. Но только, пожалуйста, больше никогда мне не ври. И я обещаю во всем пойти тебе навстречу. Могу даже подписать договор… или контракт… и заверить его у нотариуса…

– Ка… какой контракт? – совсем растерялась она, глядя на него в страхе и недоумении.

– А какой захочешь! – И Митя вдруг рассмеялся, и от этого его смеха ей стало совсем страшно, хотя ничего пугающего он вроде бы не сказал и не сделал.

В холле офиса на стене висела большая фотография Мити Воропаева в траурной рамке. Надпись под снимком гласила (ау, Чехов! – «афиша гласила…»), что ушел из жизни талантливый организатор и руководитель центра «Возрождение», ну и так далее.

– Похож, – сказал Митя, полюбовавшись на собственную физиономию – и прошел в приемную.

У секретарши отвисла челюсть и выпало из рук зеркальце, в которое она только что любовалась.

– Это – вы?.. – пропищала она и потянулась к телефону.

– Не надо, – сказал он строго. – Денис Яковлевич у себя?

– В своем… в вашем кабинете… Позвать?

– Не надо, – повторил он. – У него кто-то есть?

– Там клиент… А вы – как?..

– Да так, – усмехнулся Митя. – Не ссы, Маруся. Я не привидение. Можешь меня потрогать – живой. Подожду здесь, пусть Денис Яковлевич разговор закончит. Не буду ему мешать.

Секретарша смотрела на него не мигая, губы ее тряслись.

– Успокойся ты, ради Бога, – поморщился Митя. – Ну, был летаргический сон. Ну, проснулся. Ошибка вышла. Ничего страшного. Все обошлось.

Она молча кивала ему, кивала, как китайский болванчик, не в силах произнести ни звука.

Дверь кабинета распахнулась, на пороге возникла фигура седовласого импозантного старца, который пятился задом.

– Значит, вы мне гарантируете?.. – обращался он к хозяину кабинета.

– Мы гарантируем вам успешность самой операции и сохранение тела на весь необходимый период до реанимации, – отвечал ему голос Дениса. – Долго ждать не придется, смею вас заверить. По прогнозам ученых, уже в ближайшие годы появится возможность не только размораживания и возрождения, но и омоложения!

– Дай-то Бог, – не очень уверенно сказал старик, – терять мне все равно нечего. В моем возрасте третий инфаркт я не перенесу, а так будет хоть какой-то шанс…

Он вышел в приемную, следом за ним появился Денис.

– Документы уже все готовы, – оживленно говорил Денис, не замечая сидящего на диване Митю. – Можем подписать хоть сегодня…

– Я хочу еще раз посоветоваться со своим юристом, – задумчиво сказал старик, – все-таки, пятьдесят тысяч баксов – немалые деньги…

– Жизнь дороже! – воскликнул Денис (лоснящееся воплощение оптимизма). – У нас еще божеские цены, в Штатах берут куда больше.

– Я вам верю, – сказал старик, – и все же, я посоветуюсь с юристом.

– Ваше право. Главное – не упустите момент…

– А зачем вам такая долгая жизнь? – вдруг вмешался в их диалог Митя.

– Простите? – Старик оглянулся на него. – Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что вас заморозят надежно, но очень надолго, – вставая с дивана, продолжил Митя. – Не следует питать иллюзий насчет научного прогресса…

– Митя – ты?! – изумленно произнес Денис.

– Нет, это мой призрак, – сказал Митя и вновь обратился к старику: – Боюсь, вам придется пролежать в этом термосе с жидким азотом лет двести, триста, а то и больше… И даже если вас потом воскресят – если еще захотят воскресить! – вы окажетесь в чужом мире, среди чужих людей… Ни одной близкой души вокруг! Представляете? И зачем это вам? Все те люди, которых вы любите, которые вам близки и дороги, давно умрут, и вам не с кем будет даже поболтать, потрепаться… У них и язык-то будет к тому времени совсем другой, для вас непонятный!