Миссис По - Линн Каллен

Я посмотрела на книгу, а потом – поверх ее головы, намекая тем самым, что мне пора бы идти.

Она посмотрела на меня спокойно, как одна из тех коров, что паслись на обреченных лугах за Юнион-сквер.

– По правде говоря, миссис Осгуд, ваше имя не раз и не два упоминалось у мисс Линч. Многие ставят вас на одну доску с миссис Батлер, а это так несправедливо! Вы не заслуживаете ничего подобного. – Однако ее злобно-заговорщическая улыбка противоречила словам.

Я сдержала ярость.

– Что бы там ни говорили, это наверняка огорчит миссис По, а она, бедняжка, так больна. То, что может показаться кому-то досужими сплетнями, на самом деле способно нанести огромный вред невинному человеку.

– Как там говорится? – Миссис Эллет в раздумье похлопала себя по щеке. – В чужом глазу и соринку разгляжу?

Я моргнула, изумленная ее вопиющей злобой.

– Откуда, вы говорите, вы приехали?

– Колумбия, Южная Каролина, – улыбнулась она. – Ну или из ада. Это почти одно и то же.

Дождь припустил сильнее, по моему капору застучали капли.

– Мне надо идти.

– Конечно, – она посторонилась. – О, я же не сказала вам, Френсис! Я встретила вашего мужа. В фойе «Астор-хауза». Я, правда, вначале не сообразила, что он чей-то муж, потому что он так раскованно держался с барышней Бреворт. Но, полагаю, это ничего не значит. Художник и его модель во время позирования сплошь и рядом позволяют себе небольшие физические вольности.

– Всего доброго, миссис Эллет.

Я двинулась к дому мисс Линч. Неужели я боюсь, что подобные ей люди станут осуждать меня за отношения с мистером По? Миссис Эллет так отвратительна! И ради того, чтобы она и такие же, как она, были обо мне хорошего мнения, я готова бросить мистера По на съедение бостонским волкам? Я была неправа, когда отказалась с ним ехать. Я покинула в беде единственного человека, который на самом деле ценит меня. Он холил и лелеял мое сердце и мою душу, а я не поддержала его в трудное для него время. Если он провалится в Бостоне, я стану себя ненавидеть.

Я отдала книгу служанке мисс Линч и, горюя, побрела домой. Из-за ливня я не поднимала головы и поэтому не увидела фигуру, приютившуюся на крыльце Бартлеттов, пока не вошла в калитку. Мистер По поднял голову, и с полей его шляпы полилась вода. Его щеки раскраснелись, подчеркивая серый цвет глаз. Видно было, что он уже очень давно тут мерзнет.

Я взбежала по ступенькам. На мрамор крыльца упали крупные дождевые капли, когда я присоединилась к мистеру По в его укрытии за колонной.

– Я думала, вы уже уехали.

– Я понял, что триумф в Бостоне невозможен для меня, если я не смогу разделить его с вами. А значит, бостонцы могут катиться ко всем чертям. Я никуда не еду.

Мне захотелось сорвать с него шляпу и взять в ладони его мокрое лицо. Я люблю этого человека. Я рискну всем чем угодно, даже самой жизнью, лишь бы быть с ним. Без него со мной не может произойти ничего хорошего.

Я смахнула с его щеки капельку дождя:

– Когда мы отправляемся?

Я солгала Элизе, будто получила известия от матери, что та больна, и я должна немедленно ехать к ней.

– В Бостон? – спросила она. – Мистер По вроде бы тоже там?

У меня хватило самообладания сказать, что мне некогда будет с ним встречаться. Дочерям я тоже солгала, сказав, что их бабушка слишком плоха, и поэтому я не могу взять их с собой. А еще я, скрыв лицо под плотной вуалью, солгала клерку пароходной компании, который спросил мое имя для списка пассажиров. Я назвалась миссис Улялюм. Откуда я только взяла такое имечко? Когда я произнесла его, мистер По, стоявший за мной в очереди, закашлялся. Позднее, уже на борту, я покончила с этим двуличием, прекрасно понимая – когда в Бостоне гребное колесо парохода прекратит, скрежеща, шлепать по воде, я присоединюсь к мистеру По на причале, и он следом за мной отправится в Тремонт-хауз. И вот я, по-прежнему в вуали и шалях, стою у стойки портье, который выводит в гостевой книге «Миссис По». К тому времени, как мы добрались до нашего номера, я была вся опутана ложью. Она так тяготила меня, что я встала возле окна и не могла даже поднять головы, ожидая, пока парнишка-коридорный принесет наши чемоданы. Когда он наконец положил их на кровать, мистер По потянулся в карман за чаевыми.

– Нет-нет, мистер По. – Парнишка носил свою ливрею с такой гордостью, словно это был его лучший наряд. Возможно, так оно и было. – Я не могу.

– Ты знаешь, кто я такой?

– Кто ж не знает! – Он всплеснул руками. – «Никогда! Никогда!»

Мистер По достал монетку:

– Возьми.

Паренек неохотно взял чаевые и, улыбаясь, попятился к дверям:

– Спасибо вам, мистер По! Спасибо! И никаких убийств сегодня ночью, слышите? – И он выскользнул за дверь.

Мистер По мрачно ждал, пока он исчезнет.

– Прошу прощения.

– Видишь, – мягко сказала я, – ты уже известен в Бостоне.

Горела лампа, отбрасывая тени на стены, и наши взгляды встретились. Издалека донесся звук туманного горна, по коридору протопали шаги. Я, дрожа, смотрела на поэта из-за своей паутинно-тонкой завесы.

Он внезапно подошел вплотную и остановился. Мы смотрели друг на друга, и мое сердце стучало так громко, что мистер По, должно быть, слышал его удары. Когда он заговорил, его голос был ломким от страсти:

– Женщина.

Медленно, очень медленно, он поднял вуаль, потом нежно взял мое лицо в свои ладони и поднес свои губы к моим. Я растаяла от его поцелуя и ахнула от боли потери, когда наши губы разъединились. Он подхватил меня на руки, отнес к постели и осторожно, как великую драгоценность, опустил на бархатное покрывало. Расстегнул лиф и нежно ласкал мою истомившуюся плоть, а потом, движимый вожделением, дрожащими руками грубо задрал мои юбки. Я сгорала от отчаянной жажды, пока он, не сводя с меня глаз, освобождался от одежды, а потом вошел в меня, и я застонала от невыносимого блаженства. Наконец я ощутила, что этот мужчина мой, целиком и безраздельно.

* * *

Когда наутро я проснулась, Эдгар стоял у окна с пером и бумагой. Он отодвинул занавеску; слабый утренний свет очерчивал его благородный профиль. Я припомнила безумные события прошедшей ночи, и все мое существо наполнилось счастьем.

Он обернулся.

– Хорошо спалось, миссис Улялюм?

Я глубоко вздохнула и ощутила пикантную боль в самых нежных местах.

– Да, очень. Когда ты позволил мне уснуть.

– Откуда ты выкопала такое имя? – рассмеялся он. – Улялюм. Звучит по-полинезийски нелепо.

– Не знаю, – усмехнулась я.

Он подошел и сел на постель.

– У меня кое-что для тебя есть. – И он протянул мне стихотворение, написанное на бумаге отеля.