Психология трейдинга. Инструменты и методы принятия решений - Бретт Стинбарджер

Спокойно подошел к автомобилю. На передних сидениях было двое взрослых, на задних – двое детей. Дети были испуганы, но на вид не пострадали. Неестественно ровным голосом я объяснил матери, что случилось. Спокойно заметил, что их автомобилю был причинен незначительный ущерб, что дети выглядели хорошо и что никаких признаков утечки бензина или другой опасности нет. Все происходило так, будто я записывал сообщение в диктофон или сам был машиной. Я не испытывал чувств и ощущал только требования текущей задачи.

Повернувшись к нашему автомобилю, я заметил, что остановилась еще одна машина. Ее водитель предложил помощь. Он объяснил, что работает в скорой помощи, и сказал, что вызвал ее по сотовому телефону. «Скорая» приехала через несколько минут. Семейство оказалось в безопасности.

Вернувшись к нашему автомобилю, я рассказал Марджи, что видел. Пока говорил, внезапно осознал, что семья эта могла погибнуть, что их автомобиль мог быть залит кровью и вообще взорваться. Это же была автомобильная катастрофа! Как будто прорвалась дамба, выпустив сдерживаемые воды, и меня начало трясти. Я переживал настоящий нервный срыв. И снова стал Бреттом.

Рассматривая содержимое шкафа, я знал, что это чувство остановки было точно такое же, которое я испытал на шоссе. Если бы я верил в бесов, то сказал бы, что стал одержим. Иногда в статьях, публикуемых желтой прессой, описываются люди, утверждающие, что их тела захвачены пришельцами. Некоторые люди, страдающие от синдрома Аспергера, действительно думают, что они пришельцы или могут общаться с таковыми. Они понимают, что непохожи на остальных людей, и не могут объяснить различие никак по-другому. Именно так ощущаешь состояние остановки: как будто тебя захватил робот-пришелец. Восприятие в такие периоды необычно ясно; сомнение, желание или страх не препятствуют мышлению. Я чувствую себя подобно эффективной точной машине для обработки информации.

Повернувшись к детям, я очень спокойно объяснил: «Мне нужна всего минута. Я должен найти дождевик». Мой голос звучал невыразительно, немного медленнее, чем обычно, и как будто с большого расстояния. Ни Девон, ни Макрэй, казалось, не заметили ничего странного. Они продолжали ждать рядом с рюкзаками, лаская своих разноцветных друзей – кошек Джинджер, Джину и Мали. Их не беспокоило, что мы могли опоздать в школу.

Медленнее, чем обычно, я повернулся к левой стороне шкафа. Не колеблясь – и без предварительных размышлений или планирования – стал искать дождевик между другими предметами одежды. Через мгновение поиск был закончен. Дождевик соскользнул с вешалки и повис, зажатый в битком набитом шкафу между двумя зимними пальто. Я спокойно надел дождевик, извлек из кармана ключи и повел детей к автомобилю.

Пока ехал на работу, состояние просветленного покоя сохранялось. Это было приятное, спокойное, невозмутимое чувство, немного отстраненное от мира. Я обдумывал вопрос: а был ли дожлевик действительно потерян?

На одном уровне сознания факт потери был совершенно очевиден. Я искал и там и сям, но найти не мог. Однако на другом уровне я точно знал, где он находился. Как только я остановился, нашел дождевик без малейших колебаний. Дождевик был потерян для Бретта, но не для робота.

Что еще я могу знать, не зная, что я это знаю? Сколько рыночных моделей остаются незамеченными моим суматошным сознательным умом, потому что они оказались зажатыми между обычными индикаторами?

Джоан была умной привлекательной женщиной, участвовавшей в перспективной программе вуза. Она была предметом зависти других студентов: успешная, привлекательная и популярная. Большинству ее сокурсников учеба давалась нелегко. Они проводили бесчисленные часы за зубрежкой, готовясь к очередному экзамену и беспокоясь, что могут не сдать. Но не Джоан. Казалось, ей достаточно прочитать материал всего раз, чтобы усвоить его и сдать под развевающимися знаменами. В глазах других людей ей доставалось все.

Но действительность была совсем иной. Джоан чувствовала себя неудачницей. Она считала себя «грубой», «отвратительной» и «полной». У нее были проблемы с питанием, что-то вроде смеси из анорексии (когда она морила себя голодом) и булимии (когда сначала объедалась, а потом прочищала кишечник).

На нашей первой встрече Джоан очень ясно дала понять, что не должна так себя чувствовать.

Она знала, что была популярна, умна и успешна. Подсознательно даже знала, что совсем не была полной.

– Но я чувствую себя толстой, – настаивала она с жаром. – Люди говорят мне, какая я замечательная, но я этому не верю. Чувствую себя самозванкой. Они не знают, какая я на самом деле.

В течение большей части учебного дня Джоан испытывала немного проблем. Она любила свою работу и с искренним удовольствием постигала медицину и способы помощи другим людям. Действительно, это был единственный повод для самоуважения среди сплошного негатива: Джоан понимала, что была заботливым человеком, и знала, что умела работать с пациентами.

Она описала случай, когда потратила дополнительный час на необразованного иммигранта, который крикливо жаловался на свои «семейные проблемы». Он был госпитализирован из-за осложнений, связанных с болезнью сердца и высоким артериальным давлением. Дежурные врачи или отклоняли его семейные жалобы, или указывали, что он будет передан консультанту по семейным вопросам после того, как будут решены его медицинские проблемы. Только по-настоящему внимательно выслушав этого человека, Джоан поняла, что эти семейные проблемы были на самом деле проблемами сексуальными. Мужчина страдал эректильной дисфункцией, вызванной лекарством, которое он принимал от давления. Лицо Джоан светилось гордостью, когда она описывала радость того человека, узнавшего, что проблема была в лекарстве, а не в его мужской силе.

Но едва рабочий день заканчивался и Джоан возвращалась домой, как центр ее внимания поворачивался внутрь и она погружалась в неустанную самокритику. Часами взвешивалась, примеряла одежду, измеряла порции еды и вертелась перед зеркалом в отчаянной надежде, что сможет сбросить вес. В других случаях полностью теряла самоконтроль, пытаясь утопить отвращение к своему телу в коробках лучшего мороженого, печений и кексов. Эпизоды обжорства делали ее еще более подавленной из-за неспособности похудеть и заставляли чувствовать еще большее отвращение к собственному телу. Таким образом, вечера стали бесконечно повторяющимся циклом из ненависти к себе, усилий похудеть и попыток утешить себя едой. Она чувствовала, что совершенно теряет контроль над собой. Если бы поведением действительно управляло одно только позитивное подкрепление, Джоан обладала бы образцовым чувством собственного достоинства. Она не страдала от отсутствия успехов, популярности и похвалы. Охарактеризовала воспитание в своей семье как дружественное и гармоничное. Ее родители были ориентированы на достижение успеха и прямо подталкивали детей к тому, чтобы быть лучше других, но не упрекали их, если отметки, спортивные результаты или игра на фортепьяно оказывались ниже ожиданий. Напротив, Джоан помнит, что родители все время хвалили ее, когда она приносила домой хорошие отметки.