Большая книга ужасов. 63 - Елена Арсеньева

– Слушай, это неприятно рассказывать, – хмуро сказал Вальтер. – В общем, у нас с твоим отцом в молодости были… недоразумения, понимаешь? Из-за твоей мамы. Ну, я ее любил. А она вышла за Дмитрия Зеленина. Но это было давно, все в прошлом, у нас потом установились прекрасные отношения, мы с Улэкэн вместе работали, с твоим отцом тоже все сложилось вполне цивилизованно… Понимаешь?

Никита кивнул.

– И вот теперь враги твоего отца похищают тебя, надеясь свалить это на меня! Как бы из мести я это сделал, – продолжал Вальтер. – Наверняка Зеленину сообщат, где ты находишься, чтобы он сюда примчался – и увидел тут заодно и меня. Конечно, все скоро разъяснится, но тогда к дереву я сегодня не попаду. Значит, еще год ждать придется, а за год… за год всякое может случиться!

– Так, – сказал Никита, – значит, это все устроено и против папы, и против вас? Но как так может быть, что у вас с папой одни и те же враги?!

Вальтер вздохнул:

– Не хотел я тебе этого говорить… Не хотел! Но выходит, что сказать нужно. Есть у нас с твоим отцом один общий враг. Его зовут Дегдэ.

– Дегдэ – «пожар»! – воскликнул Никита. – Ого! Вот это имя…

– Ишь ты, – удивился Вальтер. – Так ты нанайский язык знаешь?

– Немножко, – поскромничал Никита. – Только некоторые слова.

– Ну что ж, это неплохо, – кивнул Вальтер. – Нужно знать язык своих предков. Ну так вот, слушай дальше. Этот Дегдэ выдает себя за шамана. Ты прав – это очень сильный экстрасенс. Тебе понятно такое слово – конкуренция?

– Конечно! Что я, совсем темный, что ли? – даже обиделся Никита. – Конкурирующие фирмы, то-сё…

– Конкурируют не только фирмы, но и люди, – сказал Вальтер. – В том числе и творческие личности, и ученые. Борьба за оригинальные идеи идет страшная! А уж если это связано с артефактами… Знаешь, что такое артефакты?

– Ну, вообще-то… – туманно пробормотал Никита. – Великое кольцо… я про него фильмы смотрел. Это вроде и есть артефакт. Только я словами объяснить не могу.

– Я могу, – улыбнулся Вальтер. – Артефакт – это некий предмет или объект, имеющий символическое значение для людей. Омиа-мони – такой артефакт. Кроме того, это… Ну ладно, не полезем в научные дебри, это слишком сложно. Твоя мама собиралась писать научную работу об этом Дереве Душ. Но был еще один человек, интересовавшийся той же темой. Ее конкурент. Ты понимаешь, о ком я говорю?

– Этот экстрасенс, который шаманом притворяется? – быстро сказал Никита. – Дегдэ?

– Быстро соображаешь, – одобрительно сказал Вальтер. – Он самый! После гибели Улэкэн все ее записи по Омиа-мони пропали. Я подозреваю, что их украл Дегдэ. Но он знает, что для моей работы – о шаманской болезни – мне тоже очень важно побывать около Дерева Душ. И Дегдэ боится, что после этого у него появится еще один серьезный конкурент.

– Вы? – догадался Никита.

– Я, – кивнул Вальтер.

– Да что в этом дереве такого? – недоуменно спросил Никита.

– Как бы тебе объяснить… – протянул Вальтер. – Я сам около него не был. Сначала я думал, что это всего лишь легенда, но потом поверил в нее. Вокруг Омиа-мони особая атмосфера. Непредставимая! Словами этого не выразить – это надо почувствовать. Судя по рассказам, которые передаются из поколения в поколение, больные возле Омиа-мони исцеляются, а какую необыкновенную подпитку получает мозг! Разум просветляется! А если отломить ветку Омиа-мони, то получишь этакий долговечный интеллектуально-энергетический стимулятор. Конечно, об этом дереве мало кто знает. Таких людей можно по пальцам пересчитать даже среди хэдени. Одной из них была Улэкэн. А ей рассказал ее дед-шаман. Можно вообразить, что бы произошло, если бы тайна и местонахождение Омиа-мони стали общеизвестны. Да его бы на шишки-иголки растащили!

– Оно с шишками и иголками? – удивился Никита. – Как ель?

– Как будто кедр, – уточнил Вальтер. – Вековой, вернее, правековой кедр! Может быть, он помнит зарождение жизни на Земле… Вот увидишь его – и сам поймешь.

– Увижу?! – радостно вскричал Никита. – Значит, вы меня тут не оставите? С собой возьмете? А я думал, вы сами к этому кедру пойдете, а потом за мной вернетесь.

– Туда-обратно меньше чем за сутки не обернешься, это во-первых, – сказал Вальтер. – А если ты еще одну ночь здесь проведешь, – небрежным жестом обвел он избушку, – не знаю, чем это для тебя кончится! Как бы тебя тут до смерти эти «экстрасенсы» не ухайдакали! Пойдешь со мной. А во-вторых… Я вообще считаю, что тебе Омиа-мони обязательно нужно увидеть.

– Почему?

– Потому что… – Вальтер в упор взглянул на Никиту. – Потому что оно дает ответ на самые важные в жизни вопросы. Я думаю, ты хочешь узнать, кто убил Улэкэн?

* * *

Куртку Вальтер велел Никите снять и положить в некое подобие рюкзака, которое проворно соорудил из найденного в избушке старого мешка и обрывка веревки.

Интересно, почему в этой избушке находилось все что угодно и кем угодно, только не Никитой?! Сиулиэ нашла еду, Вальтер – мешок… А он, Никита, – только вытертые шкуры, да и те против него ополчились и в тайгу сбежали!

Собираясь, Никита увидел на подоконнике медвежью лапу. Взял ее, повертел – она была вытертая, совсем не страшная, с высохшими скрюченными когтями – и зачем-то сунул в мешок.

В эту избушку он вряд ли вернется. Эта лапа будет сувениром! Вдруг когда-нибудь захочется вспомнить эти «веселые» приключения? Посмотрит на лапу – и вспомнит.

Хотя сейчас плохо верится, что захочется все это вспоминать…

– Оборвешься весь в тайге, живого места не останется, – заботливо сказал Вальтер и дал Никите взамен куртки поношенную энцефалитку[26]с капюшоном: – Всегда беру с собой запас одежды. Мало ли что – дождь, заморозки. Да и ночью чем больше под себя подстелешь, тем здоровее утром встанешь, даже если и спальник есть. А это, – показал он чехол ружья, – «Сайга». Охотничий карабин, магазин на десять патронов. На самый крайний случай. Тайга, знаешь, тюх не любит!

Никита восхищенно кивнул.

Вальтер подогнал свой джип (он доехал до заброшенной деревеньки по почти заросшей проселочной дороге, которую незнающий человек ни за что не нашел бы!) поближе к избушке, потом поудобней переложил свой рюкзак.

Наконец они пошли, осторожно перебравшись через ель, которая так и лежала поперек тропы.

Никита сначала пытался смотреть по сторонам, но мало что видел. Из головы не шло то, что рассказал Вальтер о смерти мамы…

Думал он об этом беспрестанно, не замечая ельников, осинников и березняков, сквозь которые они продирались. Вернее, продирался-то прежде всего Вальтер: он шел чуть впереди и, если подлесок становился густым, сразу пускал в ход небольшой удобный топорик, так что Никите передвигаться было легче. Тем не менее совсем скоро он так устал, что Вальтер, недовольно покусывая губу, все-таки позволил ему передохнуть полчасика.