Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

— Ну, получил, хорек?!. От Волги до Енисея, твою мать!!

Артемьев все время помнил, что она ни в коем случае недолжна перевернуться, потому что в ней Мелисса, и неизвестно, что с ней будет,если машина перевернется.

На бездорожье его джипу не было равных, но еще какое-товремя та машина петляла между деревьями, появляясь и пропадая в свете его фар,которые то настигали, то чуть отпускали ее.

Изловчившись, Артемьев подрезал ее справа так, что онашарахнулась в другую сторону, и больше не отпустил. Не давая ей вильнуть, оннадвинулся, прижал ее к дереву, разрывая колесами землю, подпер основательно,смяв, как бумагу, правое переднее крыло.

Все. Успел.

Он наотмашь распахнул дверь джипа, выскочил в жидкую,размолотую колесами грязь, побежал, чуть не упал, навалился и отодрал заднююдверь пленной машины.

Мелисса Синеокова, счастье и смысл его жизни, лежала междусиденьями. Она лежала в очень неудобной позе, как-то странно вывернувшись, и ондаже не понял сразу, жива она или нет.

— Мила, — позвал он хриплым жалобным голосом. — Мила!

И стал тащить ее из салона, и никак не мог вытащить, потомучто она лежала между сиденьями, и руки, за которые он хватал, все времябессильно падали, и он матерился на чем свет стоит.

Он не помнил про врага, он забыл обо всем, он тащил Мелиссуи не знал, жива она или уже нет!..

Потом ее ноги вывалились наружу, плюхнулись в грязь, и онвдруг увидел ее лицо, вынырнувшее из темноты, — совершенно синее, совершеннонеживое, с черной струйкой под носом.

— Мила! — снова жалобно позвал он, потянулся и подхватил еепод шею. Голова бессильно свесилась. — Очнись, а? Ну, ты же жива, да? Да?!

— Да, — вдруг отчетливо сказала она и открыла глаза.

Это было так неожиданно, что Василий Артемьев выпустил еешею, и она опять неловко плюхнулась между сиденьями!

— Ты жива?! — заорал он и полез в салон. — Да?!

— У меня руки связаны, — из темноты сказала она, и он неузнал ее голос. — Можешь развязать?.. И — ты стоишь у меня на ноге.

Он ничего не понимал.

На какой ноге он стоит? Где нога, на которой он стоит?

Он полез и стал шарить, чтобы нашарить ее связанные руки, итяжело дышал, и понимал, что сейчас расплачется, прямо здесь, в этой вражескоймашине, просто от облегчения и от того, что он думал, будто она умерла!

— Вася, — сказала она через несколько секунд. — Если ты сменя слезешь, я попробую выбраться.

— Что?

— Слезь с меня.

Совершенно растерянный, он подался назад, ударился затылкомобо что-то очень твердое и отступил на шаг. В салоне завозились, машина качнулась,и его чертова знаменитость темным силуэтом показалась на фоне упиравшегося вдеревья света фар.

Несколько секунд она просто сидела, закрыв глаза, а потоммедленно, сантиметр за сантиметром, стала выбираться.

— Ты жива, да? — уточнил Василий Артемьев.

— Мне больно, — сказала она и заплакала. — Руки больноочень!

Артемьев осторожно потянул ее на себя, вытащил всю, повернули обнаружил, что она в наручниках.

— Мила, я их не сниму. Потерпи, родная.

— Я не могу терпеть, — сказала Мелисса и заплакала. — Явообще больше не могу!..

И тут он вспомнил про водителя.

Хорошо, что вспомнил только сейчас, а не раньше, потому чтоон убил бы его.

Он ринулся, обежал машину, понял, что водительскую дверь неоткрыть — она была прижата кривой березой, — вернулся и в два счета вытащилврага через пассажирское кресло.

Враг визжал и закрывался рукой. Двигатель надсадно стучал,будто из последних сил. Радио в джипе орало на всю рощу, и тут еще откуда нивозьмись по стволам заплескались синие и красные всполохи, и громовой голоеприказал в мегафон:

— Всем оставаться на своих местах!..

Но Артемьев ничего не слышал, а если бы и услышал, то всеравно ничего бы не понял! Одной рукой он держал врага за шею, а другой молотилпо чему попало, и голова у того скоро запрокинулась, и Мелисса только кричаларядом:

— Вася, остановись! Васенька, хватит!..

Потом, перекрывая все ужасающие звуки этой ночи, вдруггрянул выстрел, показавшийся сухим и громким, как треск сломанной ветки, икакие-то тени надвинулись со стороны дороги и со стороны рощи, и сновапрогремел невидимый чугунный голос:

— Всем стоять, руки на капот!!

Мелисса только хотела было объяснить всем присутствующим,что никак не может положить руки на капот, потому что она в наручниках, когдаиз темноты на нее прыгнуло что-то огромное и тяжелое, ударило по голове — вкоторый раз за этот вечер! — и больше она ничего не помнила.

* * *

Потом наступил момент, когда они все-таки ее узнали.

— Ой, — сказал тот, который сидел за столом. Должно быть, онбыл начальник, потому что единственный из всех сидел за столом, остальныевходили и выходили, — а я вас узнал! Вы эта… как ее… вы Дарья Донцова!

— Я Татьяна Толстая, — проскрипела Мелисса и слизнула из-подноса кровь, которая все капала и капала, никак не унималась.

— Да ладно! — недоверчиво сказал тот, который сидел застолом. — Татьяна Толстая ведет «Школу злословия»! А вы ведете «Поединок», явас сто раз видел! Точно! Вас зовут Мелисса Синеокова!

— Точно, — повторила Мелисса.

— А чего ж вы говорите, что Татьяна Толстая?

— А я так шучу.

— Ну и шутки у вас, — сказал тот, который сидел за столом, исчел нужным представиться: — А меня Борей зовут. Старший лейтенант Крюков тоесть. А почему паспорт у вас на другую фамилию?

— У меня псевдоним.

Боря, старший лейтенант, пожал плечами.

— Странный какой-то псевдоним у вас! Мелисса, это что заимя?

Она тоже пожала плечами. Нынче она все за ним повторяет!

— Иностранное. Это не я придумала, это мои издателипридумали.

— Ну, все равно красиво, — оценил Боря. — А муж вас какназывает?

— Мила, — призналась Мелисса, — послушайте, Боря, может, выснимете с меня наручники, а? Я уже кисти совсем не чувствую!

Тут он спохватился, вылез из-за стола, зашел ей за спину истал что-то колдовать, очень недолго. Потом как-то сразу руки упали вниз истали качаться, как у обезьяны. Она и вправду совсем их не чувствовала.