Любимые дети, или Моя чужая семья - Диана Чемберлен

Наставник манерно взмахнул рукой.

«Гей», – подумал я.

– Мемуары были очень хорошо написаны, но она была единственной, кто писал от руки. Я попросил ее на будущее печатать свои записи. Но она сказала: а) что у нее нет компьютера или печатной машинки, и б) что мемуары предназначены только для ее глаз. Она хотела показать мне только начало, чтобы быть уверенной, что… по-моему, она сказала, «все делает правильно».

– Я же говорила, – вставила Дон. У меня сложилось впечатление, что в детстве она была хитрожопой бестией, которая вечно попадала в неприятности в школе.

– Вы помните содержание прочитанных страниц? – спросил Мистер.

– Да, потому что оно было уникальным, – кивнул Шон. – О том, как в двадцать с лишним лет она впервые посетила церковь на Норт-Топсейл. Здание было на берегу… или… я точно не помню, где именно, но оно было практически окружено водой и являлось пятиугольным. Она влюбилась в священника и была несчастлива со своим мужем.

Он хмыкнул:

– Должен признаться, я хотел прочитать, чем кончилось дело. Но не ценой своего зрения.

«Благодарю тебя, Иисусе», – подумал я. Если мать собиралась рассказать о своих отношениях с моим отцом, я был рад, что она решила держать это при себе.

Уголком глаза я увидел Лорел, рассматривавшую свои ногти. Мне, похоже, стало жаль ее. Она тоже знала, чем кончится история.

– Она никогда не разговаривала во время занятий, – добавил Шон. – Все хотели прочитать свои работы. Все, кроме Сары. Я спрашивал, не нуждается ли она в помощи. Но она сказала, что все в порядке. Честно говоря, не знаю, много ли она вынесла из занятий. По-моему, она не пропустила ни одного.

– Только одно, – поправила Дон, словно он мог ее слышать, и выпрямилась.

– О нет… – внезапно сказал он. – Одно пропустила. Из-за сына. Он был одним из подростков, пострадавших при пожаре в Серф-Сити, и плохо себя чувствовал, и ей пришлось остаться с ним дома.

Интересно, сильно она злилась из-за того, что ей пришлось из-за меня пропустить занятия?

Расспросы продолжались еще несколько бесполезных минут. Потом Флип выключил видео, и Мистер глянул на меня, Лорел и Дон.

– Тот факт, что Сара работала над этим дневником или мемуарами, может ничего не означать. Но она пыталась вернуться в прошлое. А когда кто-то пытается вернуться в прошлое, то иногда пробует связаться с кем-то из этого прошлого. Лорел, Флип говорил мне, что ты знала Сару дольше всех. Может, что-то здесь вам знакомо?

Лорел рассмеялась. Черт, нужно отдать ей должное. Она молодец. Но, прежде чем она рассмеялась, я подумал, что меня вот-вот задушит напряжение в комнате.

– Ну, – сказала Лорел, – начать с того, что священник был моим мужем.

У Мистера глаза выкатились из орбит. Дон старательно терла пятно на столе.

– Он умер в тысяча девятьсот девяносто седьмом, – продолжала Лорел. – Так что сомневаюсь, что она пробует связаться с ним.

– Понятно.

Мистер сложил пальцы домиком:

– Думаю… может, мы с вами поговорим с глазу на глаз? Позже.

– Разумеется, – кивнула Лорел.

– Что же до другого джентльмена, упомянутого в мемуарах, – заметил Мистер, – я встречался с твоим отцом, Кит.

Настала моя очередь удивляться:

– Оперативно.

– Что ты хотел сказать? – спросил Флип. Я покачал головой. Лорел снова принялась рассматривать ногти.

– Где он?

Я хотел знать, как он выглядит, человек, не имевший ничего общего с моим появлением на свет.

– В Миннесоте. Снова женился. Имеет трех дочерей. Он пожалел о пропаже твоей матери, но сказал, что ничего не слышал о ней с того момента, как они разошлись. Тогда ты был младенцем. Это совпадает с тем, что все вы знаете?

Мы дружно кивнули.

– Он не платил алименты на ребенка, но сказал, что твоя мать согласилась на такие условия, и я нашел это в документах о разводе.

– Поэтому я живу в консервной банке, – ухмыльнулся я.

– Соглашение было крайне необычным. Но я видел еще более странные, – добавил Мистер, после чего оперся ладонями о стол и встал. – Что же. Я хотел, чтобы вы прослушали запись, – заявил он и стал раздавать визитки, словно у нас их еще не было. – Позвоните, если вспомните что-то, что может помочь, – попросил он.

Вернувшись в башню Маркуса, я обнаружил, что дверь закрыта. Когда речь заходила о необходимости запирать двери, Маркус был настоящим чирьем в заднице. Большую часть времени он не трудился их запирать, поэтому у меня появилась привычка не брать с собой ключ. Но время от времени дверь, по непонятной мне причине, оказывалась запертой. Когда я пожаловался, Маркус велел мне повесить ключ на кольцо, но я все забывал. Теперь я остался на улице.

Вряд ли Маркус был в пожарной части, скорее, у Лорел, но я ни за какие деньги туда не поеду. Я уже хотел позвонить ему, чтобы пришел и впустил меня, когда вспомнил, что на башню ведет лестница, узенькая и ненадежная, которая шла прямо на крышу. Не больше фута шириной, со ступеньками шириной в мой большой палец. Она на несколько дюймов отходила от стены, как раз достаточно, чтобы нога имела опору. Я как-то спрашивал Маркуса о ней. И он сказал, что она торчала здесь, когда башня была куплена. Возможно, лестница была пожарной. Я обошел здание и глянул на лестницу. Луна была полной, и узкая лестница бросала отчетливую тень на боковую сторону башни. Черта с два, Хозе… Даже если я взберусь по этой лестнице, то окажусь на плоской крыше без всякого ограждения. Но там есть дверь. Низкая скошенная дверь, которую Маркус никогда не запирал. Ведущая к винтовой металлической лестнице в башне.

Я со вздохом прислонился к стене. Взглянул на часы. Семь минут десятого. Я мог позвонить ему. Но он здорово разозлится. Потому что десять раз говорил мне, что нужно брать ключ.

Я схватился за лестницу и стал подниматься. Быстро. Если делать это быстро, не придется раздумывать. Лестница тряслась, словно в любую секунду могла отойти от стены. Поручни были тонкими, как сигары, и с каждым шагом пальцы ног упирались в стену.

«Не смотри вниз, – приказывал я себе. – Не думай о том, что будет с твоим плечом. Не думай, точка. Продолжай двигаться».

И я двигался. Выше. Выше. И две трети пути преодолел без труда. Но неожиданно застыл. Тело оцепенело, как у трупа, руки вцепились в поручни-сигары. Я не мог разогнуть пальцы, чтобы перехватить их. Не мог заставить ноги шевелиться. Пойман в ловушку. Захвачен прямо на стене, и не только не мог шевельнуться, еще и голова закружилась. Я прижался лбом к лестнице, боясь открыть глаза. В любую секунду я полечу вниз.

Может, просто прыгнуть?

Но я вспомнил, как свернул щиколотку, спрыгнув с восьмифутовой высоты трейлера. Сейчас я поднялся, по крайней мере, на двадцать футов. Я просто погибну.