Олимп - Дэн Симмонс

– Да, но соньеры могли вносить туда по частям, – заметил Петир.

Ханна покачала головой, и Харман уже в который раз подивился несносному упрямству этой в общем-то милой дамочки.

– Давайте посмотрим поближе, – заявила она.

– А войниксы… – заикнулся пилот.

– На пузырях их нет, – вмешалась Ханна. – А с башни до нас не допрыгнуть.

– Доберутся по углестеклу, – вставил Петир.

– Это навряд ли, – заупрямилась девушка. – По-моему, что-то их туда не пускает.

– Чепуха какая-то… – возмутился молодой человек.

– Погоди-ка, – прервал его Харман. – Может, и не чепуха.

Тут он поведал друзьям о вездеходе, на котором они с Даэманом и Сейви ехали десятью месяцами ранее по дну Средиземного Бассейна.

– Верхняя часть машины напоминала это стекло, – рассказывал он. – Снаружи ничего не разглядеть, а изнутри прозрачно. Но главное, к нему ничего не прилипало – ни дождевые капли, ни даже войниксы, которые охотились на нас в Иерусалиме. Старуха говорила о каком-то особом покрытии, уничтожающем трение. Правда, не помню, как назывался тот материал.

– Давайте посмотрим поближе, – повторила Ханна.

С расстояния в два десятка футов муж Ады и сам увидел вход. Тот был еле заметен, и если бы не странствия на орбитальном острове Просперо и знакомство с полупроницаемой мембраной лазарета… Едва различимый квадратик казался лишь немногим светлее прочей поверхности вытянутого пузыря.

– А вдруг эта ваша полу-как-там-её-мембрана – простой обман зрения? – усомнился Петир.

– Тогда, полагаю, мы разобьёмся.

С этими словами Харман выжал рычаг и направил машину вперёд.

Полупроницаемая молекулярная мембрана оказалась вполне даже проницаемой. Квадрат плотно сомкнулся за летающим аппаратом, и тот опустился на металлическую палубу среди подобных себе машин, растерзанных, точно жертвы людоедского ужина. Троица поспешно уложила Одиссея-Никого на носилки, Ханна подхватила переднюю часть, Харману досталась задняя, Петир вызвался охранять, и друзья устремились по запутанному лабиринту из зелёных пузырей. Они пересекали коридоры, взбирались по застывшим эскалаторам, торопясь найти то место, где Сейви, по её словам, провела с Одиссеем долгую криоспячку.

Девяностодевятилетний искатель приключений был сражен наповал – и не столько памятью молодой спутницы, ни разу не помедлившей на ступенях или у новой развилки, сколько её необычайной выносливостью. Стройная девушка даже не запыхалась, в то время как Харману не помешала бы передышка. Одиссей-Никто не мог похвастать завидным ростом, зато отличался изрядным весом. Муж Ады поймал себя на том, что всё чаще посматривает на грудь больного, словно желая удостовериться, по-прежнему ли она поднимается и опадает. Могучий грек ещё дышал… Но и только.

Очутившись в основном коридоре, обвивающем башню, троица замерла, и Петир воздел свой лук, приложив пернатую стрелу. С металлического моста свисали десятки войниксов и пристально, хотя и без глаз, наблюдали за людьми.

– Они нас не видят, – промолвила Ханна. – Углестекло снаружи не просматривается.

– Да нет, я думаю, что видят, – нахмурился Харман. – Сейви рассказывала, сенсоры в их горбах воспринимают оптические сигналы на триста шестьдесят градусов вокруг в инфракрасном излучении… э-э… мы его чувствуем как тепло, наши глаза к этому не приспособлены… И что-то мне подсказывает: эти твари пялятся прямо на нас.

Друзья продолжали путь по извилистому коридору, а серые существа внимательно поворачивались им вслед. Внезапно дюжина войниксов тяжело прянула на потолок.

Петир успел только вскинуть заряженный лук над головой. Будущий отец не сомневался: ещё секунда – и твари обрушатся сквозь углестекло. Раздались еле слышные удары: это войниксы валились на тончайшее силовое поле и беспомощно скользили по нему вниз.

Между прочим, пол коридора на этом участке был особенно прозрачен. Зрелище изрядно щекотало нервы. Харман и Ханна по крайней мере уже испытывали нечто подобное и не сомневались в надёжности опоры под ногами, а вот воздыхатель девушки то и дело косился вниз, каждую секунду ожидая падения.

Миновав самую крупную комнату – Сейви окрестила её «музеем», – троица попала в трубу с хрустальными саркофагами. Углестекло здесь почти не просвечивало. Приглушённое зеленоватое мерцание напомнило девяностодевятилетнему страннику то время – неужто миновало всего полтора года? – когда он путешествовал по Атлантической Бреши, любуясь вздымающимися по обе стороны водяными громадами, посматривая на гигантских рыбин, которые плавали над его головой.

Девушка бережно положила носилки (Харман поспешил последовать её примеру) и огляделась.

– Ну и какая из криоколыбелей?

В длинном помещении разместилось восемь прозрачных гробов, пустых и тускло поблескивающих в полумраке. Каждый из них соединялся с гудящими автоматическими ящиками. На металлических крышках мигали зелёные, красные и янтарные виртуальные и индикаторы.

– Понятия не имею, – откликнулся муж Ады.

Сейви рассказывала им с Даэманом о многовековом сне в какой-то из этих колыбелей, но разговор состоялся десять месяцев назад, когда искатели приключений въезжали на краулере в Средиземный Бассейн, и многие подробности стёрлись из памяти.

– Давайте испытаем ту, что поближе, – предложил Харман и, подхватив бесчувственного грека под мышки, подождал, пока товарищи поднимут больного за ноги, осторожно понёс его к винтовой лестнице, которая уводила в новый коридор из пузырей.

– Не кладите его туда. Это верная смерть, – произнёс из темноты мягкий, не то мужской, не то женский голос.

Друзья торопливо опустили грека на носилки. Петир прицелился из лука. Остальные взялись за рукояти мечей, притороченных к поясам. Из тени между контрольно-измерительными аппаратами выступил силуэт.

Харман немедленно узнал Ариэля, о котором толковали Просперо и Сейви, хотя и сам не ведал почему. Рост фигуры не превышал пяти футов, и она не слишком походила на человека. Белая с зеленоватым отливом кожа была не совсем настоящей: сквозь неё было видно, как в изумрудной жидкости плавают мерцающие искры, а удивительно бесполое лицо напоминало безупречными чертами лики небесных ангелов, изображения которых содержались в книгах из библиотеки Ардис-холла. Стройные руки с грациозными длинными пальцами, мягкие зелёные тапочки на ногах… Одежда? Харману сперва почудилось, будто фигура облачена в тончайшее трико, расшитое вьющимися лозами винограда, потом он понял: узоры скорее находятся прямо в коже, а не поверх неё. И при этом – ни малейшего намёка на пол. Тонкий, чуть вытянутый нос, пухлые, изогнутые в лёгкой усмешке губы, чёрные очи, зеленовато-белые локоны, ниспадающие на плечи, – всё напоминало человека, но стоило взглянуть на просвечивающую оболочку, под которой переливались крохотные точки огня, как ощущение сходства бесследно таяло.

– Ты Ариэль, – произнёс девяностодевятилетний почти утвердительно.