Слепой. Смерть в подземке - Андрей Воронин

— Але, шеф, до Гоголевского не подбросишь?

— Да садитесь уже, устроили тут балаган, — проворчал Сиверов.

Пассажиры погрузились — тот, что с зонтиком и портфелем, на переднее сиденье, а второй, без портфеля и зонтика, но зато в мокрой фетровой шляпе, на заднее. Глеб включил указатель левого поворота и тронул машину.

— Принесли? — спросил он, косясь в боковое зеркало. В сплошном транспортном потоке образовался небольшой просвет, и, газанув, Сиверов ловко вклинился в ряд.

— Доставить из точки А в точку Б пару бумажек и при этом не надорваться может любой дурак, — сообщил владелец портфеля. Голос его теперь звучал абсолютно трезво, спокойно и ровно, хотя и с изрядной долей иронии, и спиртным в машине не пахло совершенно. — Вот добыть их в точке А — это дело, для дурака непосильное.

— С ним не каждый умный справится, — поддакнул с заднего сиденья второй из интерполовских двойняшек — тот, которому во время устроенной Глебом массовой драки подбили глаз и порвали пиджак. — Да еще в такие сжатые сроки.

— Это спорный вопрос, — возразил Сиверов. — Любой дурак, если его наделить соответствующими полномочиями, сумеет еще и не такое. Так что вы совершенно напрасно распускаете передо мной хвосты: орденами я бы вас не наградил, даже если бы это было в моей власти. Так принесли или нет?

— Тяжелый вы человек, — вздохнул портфеленосец. — Вот вроде и побрились, и одеты по-человечески, и пахнете приятно, а все равно…

— Что «все равно»?

— Могли бы хоть спасибо сказать. А вы грубите…

— Я не грублю, — терпеливо произнес Глеб. — Я как раз и спрашиваю, есть ли за что говорить вам спасибо.

Собеседник опять тяжело, с явной укоризной вздохнул, один за другим расстегнул латунные замочки портфеля, нарочито неторопливо откинул клапан, покопался внутри, сосредоточенно оттопырив нижнюю губу, и наконец протянул Глебу коленкоровую книжицу загранпаспорта. В паспорт был вложен продолговатый глянцевый буклет с броским слоганом авиакомпании. Паспорт был новенький, с иголочки, о чем свидетельствовал исходивший от него слабый, но отчетливый запах химикалий, применяемых в современной полиграфии.

— Исключительно из уважения к нашему общему знакомому, — сообщили с заднего сиденья.

Продолжая вести машину, Глеб принял паспорт, одной рукой, пристроив на ступице рулевого колеса, на ощупь перелистал странички и, бросив на нужную беглый взгляд, убедился, что все в полном порядке: виза была на месте, и она была настоящая. Фотография соответствовала оригиналу, а имя, на которое выдали паспорт и визу, значения не имело: хоть горшком назови, только в печь не ставь. Лежащий внутри рекламной обложки авиабилет также не вызывал нареканий: указанное в нем время отправления рейса полностью совпадало с высказанными Глебом пожеланиями.

— Спасибо, — сказал он, пряча документы во внутренний карман куртки.

— На здоровье, — буркнул человек на переднем сиденье, застегивая портфель. — Я почему-то не уверен, что наш общий знакомый в курсе ваших планов.

— А вы молодцы, — хмыкнул Сиверов. — Исключительно из глубокого уважения действовать у человека за спиной, даже не зная, не подкладываешь ли ему этим свинью, — это что-то новенькое в сфере морали и нравственности. А также этого… взаимовыгодного сотрудничества силовых ведомств на ниве охраны законности и правопорядка.

Человек с портфелем сделал движение, словно намереваясь отобрать у него паспорт. Глеб повернул к нему голову и вопросительно приподнял бровь. Интерполовец увял, расслабленно откинувшись на спинку сиденья.

— Что вы намерены делать? — спросил он.

— Ничего особенного, — заверил Глеб. — Не волнуйтесь, страна пребывания не пострадает. Можете рассматривать это как простую туристическую поездку.

— Отрадно слышать, — сказали с заднего сиденья. — И еще отраднее сознавать, что с оружием вас в самолет все равно не пустят. Тут мы вам ничем не можем помочь даже из уважения к нашему… ну и так далее.

— Рад, что вы рады, — мысленно усмехнувшись, сообщил Глеб.

— Я бы на твоем месте не спешил расслабляться, — обернувшись, сказал своему напарнику его сосед. — Если я все правильно понял, он сам — оружие, ввоз которого чреват крупными неприятностями для любой страны мира.

— Да ладно вам, — сказал Сиверов, — тоже мне, нашли Джеймса Бонда! Мое оружие — правда, — добавил он и сейчас же подумал, что этого говорить не стоило.

Впрочем, его слова были восприняты как шутка — пусть не совсем удачная, но встреченная вполне благосклонно, как попытка немного разрядить обстановку.

— Правдоруб, значит, — полуутвердительно хмыкнул интерполовец с портфелем.

— В пресс-службе, наверное, трудитесь? — вежливо осведомился второй.

Оба засмеялись, и Глеб присоединился к общему веселью: шутка и впрямь была хороша.

— Смех смехом, — сказал портфеленосец, — а мы очень рассчитываем на ваше благоразумие. Не подумайте, что нас сильно волнует целость имущества и покой граждан известной вам великой державы. Я лично считаю, что небольшая встряска им не повредит… да, наверное, уже и не поможет. Уж их трясут-трясут, а им все нипочем — продолжают жрать свои гамбургеры, заплывать жиром и считать себя самыми умными людьми на планете. Дело не в них, а, извините, в нас с коллегой. Помогая вам с документами, мы существенно превысили свои полномочия, и, если что, нас по головке не погладят. Так что вы уж там, пожалуйста, поаккуратнее.

— Так оно всегда и бывает: говоришь людям чистую правду, а они тебе не верят, — сокрушенно вздохнул Глеб.

— Для человека, который никогда не лжет, вы слишком часто повторяете слово «правда», — заметил портфеленосец.

— Верно подмечено, — признал Сиверов. — Возможно, вы и правы, но я говорил о другом. В том-то и парадокс, что, когда я лгу, мне, как правило, верят. А когда для разнообразия перестаю этим заниматься, доверчивость окружающих уходит, как вода в песок. Вот и вы туда же. Все правильно, раздобыть ствол в большом городе — не проблема, да и без него в случае чего можно обойтись. Но я действительно не имею ни желания, ни необходимости делать кому-нибудь больно. Если бы такая необходимость существовала — как вы понимаете, имеется в виду оперативная необходимость, — уж поверьте, в таком пустяковом деле, как получение американской визы, я обошелся бы без вашей помощи. В любом случае еще раз спасибо. Все, приехали, Гоголевский. Денег не надо, я сегодня всех подвожу бесплатно.

— Так мы можем не волноваться? — уже положив ладонь на дверную ручку, еще раз настойчиво поинтересовался портфеленосец.

— Не волнуются только покойники, — просветил его Глеб. — А у живого человека всегда найдется повод для беспокойства.

Это была правда, и его самого она касалась в первую очередь: необъяснимая тревога все не проходила, и это означало, что что-то по-прежнему не так, и чем дальше, тем сильнее.