Семейные хроники Лесного царя - Антонина Бересклет (Клименкова)

отправлены в седельные сумки до следующего привала — они заметили, как через брод перебирается одинокая фигурка. Путник с огромной корзиной на голове рискованно легко перепрыгивал с валуна на валун, размахивая для равновесия обеими руками.

— Как это у него корзина держится-то? — изумился Светозар. Он вспомнил, что видел на Ярмарке у восточных купцов смуглых грузчиков, которые точно так же сновали по сходням галер с тюками товара на головах, на сторонний взгляд беспечно, будто совершенно не боялись упасть. А ведь падали, и не редко, и шеи ломали, бывало.

На их компанию путник либо не обратил внимания, спеша по своим делам, либо вовсе не заметил. Они же не думали прятаться, но и знакомиться тоже не собирались. Просто сидели, наблюдали и молча жевали.

— Ох! — Светозара кольнула вина, будто он своими мыслями сглазил путника с его опасно раскачивавшейся корзиной.

Тот прыгал-прыгал да допрыгался — не удержал груз на макушке, а корзина утянула его самого в сторону и назад. В итоге раздался двойной, донесшийся даже до них громкий плеск — бултыхнулись оба, и корзина, и путник.

— Бедолага, — выразил общую мысль Тишка. Но на помощь не спешил: там же мелко, сам выберется.

Путник действительно выбрался обратно на отмель довольно шустро. Тем временем корзину снесло течением в сторону, где было уже глубоко. Увидев свою уплывающую поклажу, путник заволновался, похоже, он не умел плавать. Но всё-таки рискнул — кинулся снова в воду, догонять корзину, хорошо хоть та намокала медленно и не спешила уходить на дно.

Тишка от переживаний встал на ноги, вытянул шею, внимательно следя за происходящим. Корзина плыла, раскачиваясь и кружась, медленно погружаясь в воду… А ее хозяин что-то не показывался на поверхности. Подозрительно долго не выныривал!

У Тишки не хватило терпения гадать, выплывет несчастный или утонет — кинулся сперва вдоль берега, потом ласточкой сиганул в воду, даже не потрудившись сапоги снять. Полкан подхватил Грушу зубами, забросил себе на спину — и поскакал следом.

Светозар, как истинный герой, помог утопающему, вытянул на поверхность. Тот впрямь умудрился наглотаться воды за пару минут своего подводного плаванья. Тишка выволок его на берег, принялся приводить в чувства, вытряхивать из легких воду. Полкан же, ссадив Грушу на землю, мысленно велел ей расстегнуть подпругу и ремни — и, ловко выскользнув из сбруи, налегке прыгнул в реку, поплыл догонять корзину.

Груша, схватив в охапку седло с сумками и упряжью, поспешила к Светозару… и пораженно остановилась в десяти шагах от мокрых «купальщиков», выронив всё из рук на траву. Она смотрела на кашляющего путника широко распахнутыми глазами — и не могла понять, почему ее вдруг заколотила дрожь, почему сердце сжалось от ужаса, разум помутился от бешеной злости. И только запах этого человека, долетевший до нее с дуновением речного ветерка, моментально разрушил преграды памяти. Перед глазами вспыхнула и погасла картина из прошлого — этот же человек… Нет, не человек! На коленях перед ее родителем, оправдывается, кричит, умоляет… Красная вспышка, пронзающая боль — Грюнфрид ударяется спиной о стену, в руках клинок, на клинке кровь. И бьющий в нос запах… дракона.

Грюнфрид перевела взгляд на Светозара, что склонился над спасенным, помогая ему сесть. Неужели полуэльфийский нюх настолько слабее, чем гоблинский? Неужели он не понимает, кого вытащил из реки? Она видела: не понимает. Для ее рыцаря это был лишь человек, нуждавшийся в помощи. Даже для Полкана, который подошел с пойманной корзиной в зубах, оставляя после себя следы луж — даже для адского коня это был лишь случайный путник.

Грюнфрид взяла себя в руки. Нельзя показать, что она его узнала. Она приветливо улыбнулась, когда Светозар ее представил их новому случайному знакомому. Никто не поймет, каких усилий ей стоила эта кривая улыбочка! Тот скользнул по ней взглядом — и на мгновение его вишневые глаза с вертикальными зрачками так же изумленно расширились, как ее, оранжевые. Драконьи.

— Руун Марр, — назвался в ответ спасенный. — Благодарю за помощь! Не представляю, что бы я без вас делал… Хотя нет, прекрасно представляю: булькал бы сейчас на дне речном, — он рассмеялся, сердечно пожимая руки своего героя.

Светозар заулыбался в ответ:

— Не мудрено утопиться — с такой-то корзиной! — заметил он. — Как ты ее вообще носишь на голове, эдакую здоровенную?

— О, на самом деле там ничего тяжелого, это сейчас она намокла, — охотно пояснил Марр. Открыл корзину — и по воздуху разлился вкусный аромат свежевыпеченного хлеба. — Иногда с нею бывает куда удобнее, чем с заплечным мешком, например на узкой горной тропинке. Мне просто лень ходить в деревушку за хлебом слишком часто, всё-таки путь неблизкий. Вот, выиграл время! Это был мой запас на неделю вперед.

Он грустно вздохнул. Предложил:

— Может быть, вы не откажитесь взять себе хоть немного? Если прямо сейчас караваи подсушить над огнем, их еще можно будет съесть, день-полтора хлеб останется пригодным. Жаль всё это выбрасывать, я же один не управлюсь, а у вас вон конь какой большой. Он у тебя хищный или всеядный?

Тишка заулыбался еще шире, с живостью поддержал разговор. Ему явно понравился этот парень, который казался таким открытым и доброжелательным. Грюнфрид придирчиво присмотрелась: действительно, на вид ничего жуткого. Даже красивый — на чей-нибудь прихотливый вкус, но точно не для нее. Высокий, почти как Светозар. В меру мускулистый, далеко не худосочный: в талии слегка расползся, вероятно от скучной спокойной жизни — булками питается, еще бы не растолстеть. Однако движения легкие, грация змеиная. Голос вкрадчивый, словно ладонью по мягкому бархату водишь. Чуть смугловатый, вернее сказать загорелый. На лице, на гладкой золотистой коже без щетины, выделяются сочные губы четкой формы, темно-вишневые до черноты, словно обожженные внутренним огнем. И подкупающая белозубая улыбка. Если уж она, гоблинка, для людей не выглядит отвратительным