Богиня маленьких побед - Янник Гранек

Энн подумала о письмах Марианны, которые сожгла Адель. Отношения между двумя госпожами Гёдель явно сложились более чем агрессивные.

– Давайте оставим мою свекровь в покое! Очень скоро я с ней повстречаюсь. Если моя теория вызывает у вас сомнения, проделайте следующий опыт: смело посмотрите какому-нибудь мужчине в глаза. Но будьте внимательны – в этом взгляде не должно быть даже намека на сарказм! А затем успокойте его: «Какой ты сильный…»

Энн с трудом удержалась, чтобы не захохотать; ей никак не удавалось определить, всерьез говорит Адель или нет. И где кроется ловушка, она тоже не понимала.

– Вот увидите, против такого ни один не устоит. После этой фразы их мозги превращаются в студень. Конечно же некоторые сопротивляются дольше других. Неважно, на какое-то мгновение ваши слова нейтрализуют весь их мыслительный процесс, ведь они так ласкают слух присущего им первобытного «эго». Это самый прямой путь к сердцу мужчины, который ему, еще мальчиком, вкладывает в голову мать.

На этот раз Энн рассмеялась от всей души, в подробностях представив себе жеманство юной Адель.

– Здесь все зависит от убедительности голоса и ясности взора. Моя теорема действует и в случае с котами.

– Вот я ее на своем и опробую. Перед тем как атаковать самцов из числа мужчин.

– Да, я действительно видела на вашей одежде ворсинки шерсти! Больше всего мне нравятся кошки с острова Мэн. У них нет хвоста. У моих соседей когда-то было целых три представителя этой породы. Как-то раз я сообщила им, что собираюсь отрубить моему коту сей отросток, дабы он во всем походил на них. Они тут же бросились меня от этого отговаривать. Миссис Гёдель, хвост очень важная часть тела, она позволяет котам поддерживать равновесие! И далее в том же духе. Они даже не поняли, что я пошутила. Несколько дней спустя моя парикмахерша из Принстона стала убеждать меня не совершать подобного злодеяния. Халбек, наш психолог, здорово нагрел на этом руки! Может жена безумца сама сойти с ума? Да! А может супруга гения тоже стать гениальной? Это уж точно нет! Вот как на меня смотрели в нашем квартале.

Адель говорила сбивчиво и невнятно. Энн вспомнила о предупреждении медсестры в сабо: пришло время немного разрядить обстановку. Она надеялась, что их эскапада не отняла у пожилой дамы последние жизненные силы.

– Глэдис постаралась на славу.

Энн инстинктивно прикоснулась к пряди волос.

– Женским аналогом мужского «Какой ты сильный» является фраза «Мне так нравятся ваши волосы». Передней не устоит даже взрослая женщина с кучей дипломов в кармане. Может, я и реакционерка, радость моя, но теорема моя будет жить вечно. И вы поступите правильно, если используете ее на практике. Что вы решили надеть на День благодарения? Мне кажется, вам здорово подошло бы красное.

– Это не сеанс. Воспринимайте все происходящее как обыкновенный разговор.

Я прижимала к животу сумку. Курт изо всех сил старался не смотреть в мою сторону. Мы не привыкли изливать душу чужим людям, в особенности если были с ними знакомы. Поначалу прийти на консультацию показалось мне хорошей идеей. Но в этом странном кабинете, где восседал еще более странный хозяин, меня охватило дикое желание бежать отсюда без оглядки.

Курт с трудом приходил в себя после больницы. Последний кризис в точности повторял бы собой все предыдущие, если бы не одно «но» – после выписки муж не желал есть ничего приготовленного моими руками. Мы зашли в тупик. Он мне не доверял. Мы жили как два совершенно чужих человека, увязшие в смертоносной тиши непонимания и злобы.

Альберт, прекрасно осведомленный о наших семейных неурядицах, тактично посоветовал обратиться к психоаналитику: Чарльзу Р. Халбеку, одному из его многочисленных протеже. Курт, как это часто бывало, воспользовался советом старшего товарища. Халбек, которого на самом деле звали Рихард Хюльзенбек, был немецким эмигрантом первой волны, получившим визу при посредничестве герра Эйнштейна, всегда готового прийти на помощь. Альберт описал нам его как чудаковатого сумасброда: слегка чокнутого художника, но при этом весьма компетентного психиатра. Лично мне фантазии и наука казались несовместимыми; чаще всего люди предпочитают говорить на темы, которыми совершенно не владеют.

Стены его кабинета задыхались от бремени коллекции произведений искусства. Абстрактные коллажи и внушительных размеров холсты, изображавшие тяжелые, мрачные сцены, оспаривали жизненное пространство у гримасничающего собрания ликов – карнавальных, африканских и японских театральных масок. Мое внимание привлекла небольшая акварель, выполненная в более традиционной манере. Присмотревшись поближе, я вздрогнула: на картине был изображен чахлый ангел с полыхавшими в огне ногами.

– Вам нравится Уильям Блейк, Адель?

Я с сомнением покачала головой. Что мог сделать для нас этот сумасшедший? Неужели обыкновенная беседа с ним в состоянии спасти нашу семью от кораблекрушения?

– Курт, я чувствую, что вы напряжены.

Муж вздрогнул, не ожидая со стороны психиатра такого кавалерийского наскока.

– Вам бы надо просветить меня касательно ваших методов, доктор Халбек. К какой школе вы принадлежите? Я обладаю некоторыми познаниями в деле лечения умственных расстройств.

– Я не поклонник Фрейда. Самое большее – Юнга. И не вписываюсь в привычные схемы. Если уж определять меня кому-то в ученики, то скорее к Бинсвангеру, психоневропатологу, который отказался от традиционного венского психоанализа и разработал собственный, так называемый «Дазайнзанализ»[105].

– Что же подразумевается под этим «Дазайнзанализом»?

– Я здесь не для того, чтобы читать лекции.

Супруг снова стал разглядывать стены. Зная его, я понимала, что он не преминет в подробностях изучить окружение, которое дало бы этому Халбеку хоть какую-то характеристику. В окружении жуткой коллекции медицинские дипломы и награды хирурга военно-морского флота как-то не воспринимались всерьез. Я все спрашивала себя, чем были все эти маски: привезенными из различных поездок сувенирами или трофеями психиатрической войны – слепками с лиц его пациентов. Как бы там ни было, моей головы ему заполучить не удастся.