Вирус забвения - Вадим Панов

Пятая за сегодняшний день ампула «синдина» зажата в дрожащих пальцах, через отломанный стеклянный носик наружу выбирается знакомый едкий запах, который щекочет ноздри и вызывает желание – что-то звериное, что-то, чему невозможно противостоять. Воля, сжатая в кулак, направлена на то, чтобы не раствориться в сети, чтобы оставаться вне ее, держа цифровую паутину под неусыпным контролем. Воли не хватает на реальный мир, ее недостаточно, чтобы остановить руку, которая тянет белый пластиковый поршень, с шипением высасывающий через маленькое отверстие скошенного под острым углом острия иглы остатки «синдина».

Все, ампула пуста. Ненужное стекло падает в сторону, разлетаясь фонтаном острых, сверкающих в свете люминесцентного света искр. Возможно, так же когда-то поступал Сорок Два, Пророк Цифры. Он работал здесь, в этой комнате с голыми бетонными стенами и толстым оптоволоконным кабелем, змеящимся прямо по бетонному полу, не стесняясь ничьих глаз и не прячась в красивые пластиковые короба. Сорок Два – человек, предавший Цифру.

Жгут затянут на плече слишком долго, пальцы уже занемели. Хватит ли этого, чтобы постичь непомерно мощный поток информации? Хватит ли сил, чтобы выжить после пятой дозы подряд? Кто-то выживал и после пяти, кто-то отбрасывал копыта после второй. Есть ли другие варианты решения, без «синдина»?

Раздумья текут сами собой, поршень давно уже выдавливает прозрачные слезы его обратно, наполняя прозрачной жидкостью темную, истосковавшуюся по кислороду венозную кровь. Совсем скоро «синдин» попадет в сердце, оттуда в легкие и дальше, через мощный левый желудочек, прямиком в мозг. Туда, где его заждались ненасытные нейроны, требующие еще и еще, терзаемые потоком нулей и единиц, желающие слиться с Цифрой.

Несколько сотен камер, разбросанных по всему Анклаву – те, что еще продолжали работать, – транслировали в сеть свои картинки. Просматривать те, что находились в наиболее людных местах, там, где сейчас происходили основные действия, труда не составляло. Но выбрать нужную из сотен, стоящих в каких-то подворотнях, кабинетах, складах, ангарах и прочих практически пустых местах, не было никакой возможности. Для обычного человека, но не для Лисы, чей мозг, усиленный высококачественным «поплавком» ручной работы и приправленный пятью дозами «синдина», работал со скоростью, вполне сравнимой с возможностями сервера, стоящего в «Солнечной игле».

Лисе не нужны четкие раскадрованные изображения, ее интересовали тенденции, общие направления. И она ловила их не хуже лицензионной аналитической программы, инсталлированной в компы на четвертом этаже штаб-квартиры СБА.

А тенденции не радовали – во всех районах происходило одно и то же. Люди, одетые неброско и отлично сливающиеся с толпой, подходили к бунтовщикам, внедрялись в самую гущу бушующей толпы, задавали вопросы и, рано или поздно, получали на них ответы. Этих людей невозможно было выделить из толпы по каким-то признакам – совершенно среднестатистические граждане Анклава. Заметила их Лиса только тогда, когда их действия начали приносить плоды, то есть слишком поздно, чтобы как-то повлиять на них.

Невзрачные люди были безами, она не сомневалась в этом. Что-то они знали заранее, что-то узнавали на месте. Но результат был одинаков на всех территориях – люди, теперь помеченные Лисой цифровыми метками и поэтому легко вычленяемые из толпы, подходили к тем, кто был помечен с самого начала операции: к шавкам из работающих вместе с Шотландцем кланов, к подготовленным провокаторам, к тем, кто что-то знал или хотя бы краем уха когда-то слышал. Безы работали профессионально, в этом им не откажешь. За последние полчаса они убили или увели с собой около двадцати человек, способных дать информацию или повлиять на события, которые разворачивались на улицах Анклава.

Лиса пока не могла сказать с уверенностью, но все факты указывали на то, что кто-то сдал Бойда. Кто-то, кто знал многое, но не все. И выдал безам эту информацию он слишком поздно.

– Бойд, у нас проблемы.

Номер «балалайки» Шотландца был забит в программу, с помощью которой Лиса перемалывала все цифровые цитадели сети Анклава, чтобы оставаться всегда в «прямой видимости».

«Что?» – появилась надпись, всплывшая прямо перед глазами ломщицы.

Бойд был на «совещании», в Замке, он не мог открыто говорить, поэтому приходилось пользоваться текстовыми сообщениями.

– На улицах гости. Мы теряем людей.

«Наших?»

– В основном – союзников. Но безы действуют слишком слаженно. Как дела у тебя?

Последний вопрос означал, что пора решать, в какую сторону нужно двигать бунт, который в последние полтора часа будто застыл, поддерживаемый редкими стычками и общим беспорядком на улицах.

«Пока никак. Они слушают, но решения нет».

– Нам нужно двигаться. Если верить тому, что я вижу в сети, бунт захлебнется сам собой к утру. Безам даже не придется ничего делать. Люди не знают, чего хотят. Ты должен подсказать им.

«Знаю. Командуй Шанхаю, пускай действует. Он в курсе».

– Хорошо.

Шанхай – здоровенный, почти шарообразный китаец, один из самых преданных людей Бойда – работал на улицах. Он был дирижером того беспорядка, что творился в Анклаве, умело руководил провокаторами и вселял ужас в толпу, подключая снайперов, которые убивали двух-трех особо ретивых бунтовщиков, когда людские массы требовалось успокоить. Получив команду Лисы, Шанхай выпустит на баррикады провокаторов, которые поднимут людей, и бунт получит новые силы, новую кровь. Мир требовал встряски, революции, а революции никогда не удавалось творить в белых перчатках.

«Что слышно о Моратти?»

– Он в Замке. Его «балалайку» блокируют машинисты «Иглы». Они отрезали его от внешнего мира.

«Он под арестом?»

Странное предположение.

– Не думаю. Скорее всего Мортенс просто хочет сохранить информацию о его приезде в тайне.

На самом деле Лиса ничего не знала о планах Мортенса. Директор СБА почти не пользовался «балалайкой» в данный момент, похоже, предпочитая незарегистрированный коммуникатор. Его прикрытие было надежно, а сам он вел себя настолько осторожно, что пока Лисе не удавалось понять его намерения. Мортенс большой профессионал, этого у него не отнять. Но он запутался, слишком увлекся в борьбе за собственную власть, за что непременно поплатится.

– И еще, Бойд. В Роберте Стейне продолжается активность. Не знаю, мы ли тому виной, но я в этом не уверена. В Анклаве что-то происходит помимо нас.

«Стервятники чуют падаль еще до смерти зверя. Кто теперь?»

– Прибыл страт из Конфедерации. Борт стоит на парковке, никто не входил и не выходил. На связь с башней управления выходят только пилоты и только по летным вопросам. Информацию о пассажирах не разглашают, хотя из Стейна интересовались не раз и гостями, и программой пребывания. Джет, принадлежащий Пер-Андерсу Койману, разводит пары, пилоты запросили разрешение на взлет. Точный курс пока не оговаривался, только направление – восток.