Чертово колесо - Михаил Гиголашвили

Байрам не ответил. Нашли шланг и начали счищать бензином остатки коросты с ладоней.

— Главное — спрятать факты! — твердил Анзор. — Отдыхали в лесу — и точка, оближите нам яйца. Посидим до рассвета, там увидим. Надо только послушать — поедут они обратно или нет… Все факты в одном месте держать надо.

Мне сдайте.

Ладо и Гуге было нечего сдавать, а другие на эту реплику не среагировали.

Солико Долидзе в замешательстве спешил в Цхнети. Дела на фабрике принимали угрожающий оборот: ревизоры отказались от денег, подобрались вплотную к опасным документам, счетам и ведомостям. Его держали все время взаперти в кабинете фабрики, как в тюрьме: приносили еду и питье, водили в туалет, пока все не опечатали и не описали. Только сейчас удалось вырваться на вечер, а с утра — все с начала.

Элизбар Дмитриевич играл в карты на веранде. Узнав от прислуги, что пришел Долидзе, бросил игру и направился в комнаты. Долидзе, облизывая сухие губы, поведал о том, что ревизоры не взяли денег. Сослались на то, что им строго-настрого запретили брать взятки.

— Запретили, ты смотри! Перестройка, значит… — усмехнулся Элизбар Дмитриевич. — От такой перестройки суммы будут только расти, попомни мое слово!..

— Требуют все ведомости за прошлые годы, — сообщил Долидзе.

— За прошлые? Это что еще за новости? — нахмурился Элизбар Дмитриевич.

— Да вот так. Все бумаги хотят, все… Два дня сидят, все опечатали, меня не выпускали…

— Варвары! Во всем! — ломая сигарету в пепельнице и приглаживая бобрик волос, проворчал Элизбар Дмитриевич. — Страна воров и дикарей! Варвария… Деньги не берут, видите ли… Взятку собрали?

— Пол-лимона, как обычно: я, главный инженер, бухгалтер и главный технолог, — быстро и угодливо ответил Долидзе.

— Кликни всех — местком, завскладами, начальника охраны, технологов, завцехами, — пусть найдут еще столько же. А дальше мое дело, я отдам… Новая проблема — денег не берут… Вот паскуды! Просто больше хотят! Кто именно им запретил брать, не сказали?

— Якобы из ЦК запретили… Слушай, Элизбар, а если попросить самого?.. — И Долидзе возвел глаза.

— Большого Чина? Да ты что! У него самого дела плохи — сидит комиссия из партконтроля. Его лучше сейчас не беспокоить. Ты пока попытайся узнать, кто конкретно дал им распоряжение денег не брать. Прямо как у Гоголя!

— Хорошо… Там есть один молодой ревизор, очень, видно, жадный. Еще не успел нахапать. Говорит прямо, что взял бы с удовольствием, но боится. У него выпытаю. Ну, мне пора, они меня выпустили на пару часов.

— Кстати, ты вору в Узбекистан звонил, предупредил? — вспомнил Элизбар Дмитриевич.

— Как я мог позвонить? Я успел только телеграмму послать, что человек приедет. А звонить… Ты пойми — О-Б-Х-С-С!.. Ревизоры кабинет опечатали и два дня в моем присутствии все описывали! Еду через окно передавали, в туалет чуть не в наручниках водили! А у дверей два остолопа в форме торчат!

— Когда еще телеграмма туда дойдет?!.. И дойдет ли?.. Значит, Паико не предупрежден? Как же так?! — покачал головой Элизбар Дмитриевич. — Там ведь черт те что может случиться, если он не в курсе… Начнется резня!.. Э-э, плевать, гори оно огнем! Собери деньги — и ладно! — Он встал с дивана и направился к картам.

«Проклятые, все им нипочем! — в душе выругался Долидзе, осторожно, почти на цыпочках пробираясь к выходу под жужжание спокойных голосов картежников. — Все рушится, а они знай себе целыми днями в покер режутся, лимонад со льдом пьют и малолеткам задницы лижут!»

Когда он был уже во дворе, Элизбар Дмитриевич окликнул его с веранды:

— Солико, нет у тебя хорошего сантехника?

— Сантехника? Нет, а что? — удивился Долидзе.

— Бачок в санузле протекает. Черт бы побрал эту жизнь — сантехника найти невозможно!

Солико нахмурился: «Сантехника ему подавай! Тут тюрьма светит, а он о санузлах думает!..»

Но портить сейчас отношения с Элизбаром было не с руки, поэтому крикнул из ворот:

— Элико, я сейчас на Дезертирку заскочить должен — сегодня день рождения дочери, могу прислать какого-нибудь сантехника, они, кажется, там собираются…

— Пришли, будь добр.

Изнывая в пробках, двигаясь черепашьим шагом, Долидзе обдумывал слова Элизбара о том, что надо собрать «еще столько же»… Легко сказать… Это — полмиллиона! А если не смогут? Или не пожелают?.. Хотя если хотят жить — соберут, куда денутся? Все понимают, что рты инспекторам можно заткнуть лишь деньгами — иначе сидеть всем на нарах за групповое хищение и расхищение…

«А если ревизоры не возьмут?» — в который раз с ужасом спрашивал себя Долидзе. До этого предела его мысли еще докатывались, но дальше не шли, ибо дальше — страх, темнота, пропасть… В тюрьме Долидзе не сидел, и поэтому представлял себе ее как медвежью яму в зоопарке, где бродят голодные хищники…

«Будь проклята эта перестройка! — с остервенением сжимал он руль, сигналя и ругаясь сквозь открытые окна с другими водителями. — Все только дорожает! Какая разница, кто в Доме Правительства заправляет? Эти уйдут — другие придут, и будут жрать вдвое больше, брать втридорога, драть в три шеи… Эти хоть под масками коммунистов, а новые какими окажутся?..»

На подъездах к Дезертирке пробки превратились в заторы. Перемешавшись, как костяшки домино, машины сигналили и гудели на разные клаксоны. Долидзе плюнул бы на базар и уехал, если бы мог сдвинуться с места. Сизые газы стоящих машин окутывали площадь возле стадиона.

Какой-то молодчик нахально лез вперед, нещадно сигналил и чуть не протаранил машину Долидзе своей новой «Волгой». Солико сцепился с ним. Они облили друг друга бранью, огрели матом, но до рукопашной дело не дошло: молодчик углядел зазор в машинах и нагло попер в него, Долидзе пристроился следом и ехал за нахалом, пока дорогу ему не перекрыл грузовик.

Кое-как добравшись до базара, он поспешил по рядам. Икру, балык, сыр, курицу — что там еще просила купить жена?.. Через полчаса, нагруженный, он с трудом спустился по мокрым ступеням на первый этаж — за соленьями и арбузом. Возле будок с дешевой одеждой и обувью, кустарной грамзаписью и всякой мелочью он поскользнулся и с размаха налетел на стоящего у магазина молодого человека.

— Эй, карлсон, глаза у тебя в заднице? — злобно оттолкнул Солико тот самый молодчик, который таранил его в пробке.

— Ты, сопляк, окоротись, а не то в могиле тебе лежать! — не остался Долидзе в долгу, но наглец, буркнув:

— Чеши отсюда, коротконожка брюхатая! — лениво ушел в магазин, где и уселся в своем директорском закутке.

Это был Бати. Последние несколько дней он чувствовал себя отвратительно, без конца опохмелялся, а до этого позорно напился с Наной в рыбном ресторане. Что произошло дальше — не помнил. Очнулся ночью на полу, голый.